На банкете Варя, пробыла недолго и поехала к Риме.
Объятья. Поцелуи в ухо.
— Ах, Варенька похудела, похорошела, ну как премьера, Яковлев говорит прекрасно. А мне афишу, ну ту со мной подарили. Ну ничего, вот вернусь месяца через три. Дети такое утомительное занятие.
— Ну, а я уйду в декрет.
— Да что ты, какая прелесть. И правильно в наши 32 (а самой 44) надо рожать. И мой Яковлев наконец — то счастлив.
Варя совершенно опустошенная возвращалась домой во втором часу ночи. У ее двери сидели на ступеньках Лева и Сергей. Она слегка покачнулась и они оба кинулись к ней.
— Зачем ты так много пила? — спросил он.
— Да я пила.
— Банкет закончился уже час назад, где ты была?
— Ребята спокойнее, спокойнее, сейчас зайдем, попьем чай.
— Я была у Яковлевых.
— А может у Яковлева в кабинете?
— Ну конечно, а каким местом я еще могла заработать себе роль.
— Ребята, вы совсем офанарели что ли.
Но Сергей уже бежал вниз по ступенькам.
— Чая не будет. — Лева помог открыть ей дверь, но она его не пустила. Он подождал и все равно позвонил, вот ведь гад какой.
Сергей с порога обнял ее и очень точно сходу поцеловал в губы.
— Тренировался?
— Всю жизнь!
Они стояли обнявшись. От такого любимого раньше запаха его духов Варю неудержимо тошнило.
— Ну, зачем, ты так пила — он умыл ее своей широкой ладонью сначала лицо, потом шею и стал спускаться рукой ниже.
Варя так боялась, что новый приступ токсикоза отпугнет его. Ведь он то уверен, что она пьяна.
Он уже обнажил ее опухшие и твердые груди и пытался их поцеловать. Но стон, нет не наслаждения, а боли остановил его. Он заглянул ей в глаза, в них были слезы. И он долго и так пристально смотрел, что Варя начала краснеть от смущения, вся до самой макушки.
— Любимая, скажи это то что я подумал, да?
— Да, что да?
— Что ты, мы беременны?
— Да мы беременны — засмеялась она.
— Ты, чудо, любовь моя, чудо …
Он всегда звонил по телефону перед приездом, и едва успевал поднести руку к звонку, как всякий раз происходило необъяснимое чудо: дверь открывалась еще до звонка и ему навстречу сияли, эти по-детски распахнутые глаза. Эти руки на шее, горячее тело, доверчиво прижавшееся к тебе.
Ты — центр мироздания.
Он забывал, сколько ему лет, сколько дней Она без него. Она заводила старенький советский будильник, и они любили друг друга.
Говорили между ласками о его концертах, и о его новых, теперь уже дисках. О его детях, его маме, и снова о гастролях.
Были времена, когда Она тайком давала ему деньги, пряча их в задний кармашек брюк.
