— Чего нет, того всегда хочется, — последовал философический ответ.
— Вот-вот! Особенно женщинам, — подхватил попутчик. — Я даже где-то читал: «Женщина хочет того, чего у нее нет». Ну, да от такого «нета» еще никто не сошел со света.
Тем временем мы, сокращая путь, пересекли кладбище. И тут наш попутчик, сверкнув лучезарной и чуть иронической улыбкой, начал новый рассказ:
— Довелось мне как-то давно здесь ночью идти. Задержался в саду. Знаете, самая красота сада — это на вечерней зорьке. Земля, политая и взрыхленная, мягкая и теплая — в самом соку.
Утром раненько тоже хорошо. Утро в саду с ребеночком сравнить можно, который здоровенький, крепенький, солнечный. А днем — не то. Да что я вам, садоводам, толкую! Известно, днем знай — поспевай с сорняками воевать. Ладишь, носишь что-нибудь — даже забываешь прислушаться, как пчелы гудят.
Ну так вот, задержался я в саду. Яблок в тот год было — сила! Пока на гостинцы отбирал, то-се, красотой любовался, темнеть стало. Асфальт, правда, виден, но по шоссейке большой крюк давать. А через кладбище — жутковато. Тут я мысленно прикрикнул на себя: «Стыдуха! Здоровый лоб со средним образованием, атеистом считаешься, а мертвецов боишься!» И свернул на кладбище. Иду, а страх, будь неладен, жмет сердце, и ничего с ним, с сердцем, не поделаешь — автономная система! Иду тропкой. По левую руку — могилы заселенные, по правую — впрок вырытые. Знаю-понимаю: мертвые лежат себе и по законам природы на химические элементы разлагаются. А все одно жутко. Наслышан, якобы газы из них на поверхность выходят, форму тела принимают и светятся. Посмотрел налево — и мурашки по спине побежали: в черной темноте — светлое пятно, ну как есть человек в белом, только большой очень. Химия химией, а жутко. «Не трус я, не трус!» — доказываю себе, пойду, проверю. А кепка на волосах поднимается.
Споткнулся и чуть головой в оградку не врезался. Яблоки рассыпались, черт с ними! Смотрю на светлое пятно, а оно вовсе не человек, а расплывчатое нечто. Еще ближе подошел — это мальва белая на могиле разрослась. Успокоился, не струсил.
Вы думаете, на том и кончилось? Вернулся я на тропку, покосился на пустые могилы и вспомнил одну историю, слышанную в детстве. Про мужика, что на спор полез ночью колышек в пустую могилу вбить, да пришпилил себе полу, подумал, что мертвец держит, и помер. Фольклор, конечно, выдумка досужая. Да от этого веселенького воспоминания ноги сами несут. Поравнялся с колодцем: вот, думаю, где самые страсти-мордасти притаились. А параллельно соображаю: никаких мордастей быть не может. И нарочно заглянул в самое жерло колодца — брр!.. Давай воды достану, напьюсь и смелость докажу. А цепь тяжелая, выскользнула, да с ведром, как загремит — ну чисто сама баба-яга со ступой туда заиграла! Тут не только кепка, а и рубашка от тела отстает. Однако поднял ведро, попил — вода как вода. И даже марш на дорожку замурлыкал.
