Она ахнула, выгибаясь. Это до безумия завело его. Он скользнул вдоль нее и, опустившись на колени перед ней, начал медленно, тщательно, страстно покрывать поцелуями каждый дюйм ее горячего тела. В течение долгих секунд она не могла пошевелиться, не могла думать, и даже едва могла дышать. Она будто оказалась зачарованной сильнейшей любовной магией, время для нее остановилось. Момент, которого она желала больше всего в жизни, теперь длился вечно.
Она оказалась перед ним, лежащая на спине, горячая и желанная.
– Марк… – выдохнула Иза, вцепившись пальцами в его плечи.
Ублажая его, она довела себя до предела, и теперь было необходимо почувствовать его внутри себя. Однако Марк желал другого. Подавшись вперед, он прижался губами к горячему, влажному женскому естеству и с наслаждением начал целовать его, обводя языком пряные лепестки возбужденного лона.
От безумных ласк она потерялась во времени и пространстве, постанывая и выгибаясь под искусным мужчиной, путаясь пальцами в его густых кудрях. Настойчивый рот Марка пытал ее самой сладкой пыткой. Он подвел ладони под ее ягодицы и приподнял бедра. Теперь бежать было некуда. Ни пощады, ни отдыха, ни минутки, чтобы отдышаться. Только она, он и безумные удовольствия, которые он ей дарил.
Марк вел Изу к высшей точке наслаждения, лаская снова и снова, доводя до безумия. Она просила пощады, он не собирался щадить ее, сладко мучая изысканными ласками.
Когда он отстранился, чтобы надеть презерватив, она превратилась в обнаженную исступленную плоть, лишенную рассудка, способную лишь на бессвязный шепот. Она умоляла Марка, обещая ему все, что угодно, все, что он захочет.
И он захотел. И сделал. Скользнул рукой между напряженных бедер, прижимаясь страстным поцелуем к ее губам, и прижал чуткими пальцами трепещущий бугорок. Этого оказалось достаточно, чаша ее терпения переполнилась, и Иза взлетела, как ракета, чтобы взорваться в высшей точке наслаждения снова и снова, снова и снова.
Марк ласкал ее, брал ртом и сильными чуткими руками, пока судороги страсти не перестали бить прекрасное тело. Он был без ума от удовольствия, которое дарил любимой женщине, растворился в нем полностью. Она выдохнула его имя, прижимаясь ближе к могучему торсу, обвивая ногами. И когда он, наконец, вошел в нее и снова взял рот в поцелуе – глубоко, страстно, так всепоглощающе, – ей не оставалось ничего, кроме как взорваться еще раз, задыхаясь и крича. На этот раз она взяла его с собой в заоблачный край наслаждения, и никто из них никогда не чувствовал себя настолько прекрасно.
