– Я не злюсь на тебя.
– Правда? – Он вскинул брови. – Да я чувствую это со своего кресла.
– Ты не в кресле.
В этот момент начался новый виток турбулентности, и самолет снова тряхнуло. Пилот по громкой связи попросил Марка занять свое место и пристегнуться, пока они не достигли крейсерской высоты.
– Ты слышишь это? Пожалуйста, сядь! – потребовала Иза.
Он шагнул ближе и наклонился, опираясь на подлокотники по обе стороны от нее, придвинулся лицом к лицу.
– Нам нужно поговорить.
– Черт побери, Марк!
Иза уперлась ладонью в его напряженную грудь, будто собиралась оттолкнуть, отбросить, заставить сесть в кресло. Но едва она прикоснулась к нему, через пальцы будто пробежал ток. Почувствовав это, Марк накрыл ее ладонь своей, прижимая. В паху потяжелело, от одного невинного касания возбуждение стало нестерпимым.
От его взгляда не укрылось, что Иза тоже не осталась равнодушной: ее грудь учащенно вздымалась, дыхание стало порывистым, зрачки расширились. Там, где она упиралась ему прямо в сердце, ее пальцы слегка подрагивали.
– Иза.
Он сплел свои пальцы с ее и повторил:
– Поговори со мной, Иза.
Она отвернулась и посмотрела в окно. Самолет поднялся достаточно высоко над облаками. Было поздно, почти десять часов вечера, но здесь, вблизи Полярного круга, солнце светило ярко, словно в середине дня.
Иза смотрела на небо в течение нескольких долгих секунд. Марк чувствовал, что она хочет снова оттолкнуть его, но надеялся, что этого не произойдет. Он ждал – женщина найдет нужные слова, и они просто поговорят. Такое уже случалось сотни раз, когда они ссорились и, в конце концов, вместе распутывали клубок взаимных обвинений.
Но теперь, кажется, это не сработало.
– Я не хочу говорить.
– Не хочешь говорить со мной?
Наверное, стоило отодвинуться, но вместо этого он сделал еще шаг вперед, так, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.
– Еще вчера я надеялся, что мы можем вместе сходить куда-нибудь. Думал, что мы могли быть…
– Кем? Друзьями? После всего, что случилось между нами, ты полагаешь, можно извиниться, а потом стать лучшими друзьями?
Ярость в ее голосе заставила его отступить. Может быть, он ошибся, и она не возбуждена, а разгневана? Поэтому так раздувались ее точеные ноздри? Именно от ярости дыхание стало бурным и сбивчивым? Таким же прекрасным, как во время любовного акта.
– Друзьями вряд ли, – признался он, спустя несколько секунд напряженного молчания. – Но я думал, может быть…
