Все это было прекрасно для ведущих рыцарей того времени, и именно их взгляды, точнее, взгляды Уильяма Маршала, отражены в «Истории». Эти люди много получили от необычайной щедрости Генриха. Он давал им коней, оружие и деньги – сколько они хотели – и никогда не торговался, а они в ответ его обожали. Но в других местах такая ситуация не могла не иметь тяжелых последствий. Филипп Фландрский, Гуго Бургундский и иже с ними не могли радоваться расточительной щедрости Генриха. Ведь им и другим баронам приходилось платить бешеные деньги за наем хороших рыцарей. Со временем даже финансы Генриха подошли к концу. Более того, его свита задолжала оружейникам, кузнецам и хозяевам постоялых дворов по всей Северной Франции. К 1178 году молодой король опасно пристрастился к роскоши турниров. Он путешествовал по многим землям в поисках славы и известности. Ему постоянно не хватало риска, и он был не в силах остановиться в изъявлениях щедрости. Генрих никому ни в чем не мог отказать.
Как бы то ни было, грандиозный показ щедрости, чести и статуса сотворил чудеса. В конце 1170-х годов молодой король достиг вершины известности. Для рыцарей и знати Северной Франции, все больше увлекавшейся идеями рыцарства, Генрих Молодой стал культовой фигурой. О нем говорили на каждом турнире и состязании, о нем распространялись слухи и легенды – очевидный показатель известности в те дни. По утверждению «Истории», все мужчины хотели быть похожими на него. Этот образ – икона рыцарства – дошел и до Англии, где хронист назвал Генриха вдохновителем своего класса и своего поколения, «славой всего рыцарства», «цветом молодости и щедрости».
Пламенная страсть молодого короля к миру рыцарства и турниров может показаться легкомысленной неумеренностью невзыскательного плейбоя. Но это была бы не полная картина. Да, турниры были, по сути, играми, но в них играли самые могущественные люди Запада – бароны и всевозможные магнаты, увлеченные рыцарской культурой. В конце 1170-х годов стало очевидно, что показ военной мощи и рыцарской известности оказывает влияние, не ограниченное турнирным полем. Это дало молодому королю дополнительные преимущества, поскольку, являясь «отцом рыцарства», он неизбежно пользовался большим влиянием и в реальном мире. Подростком он пытался добиться славы при посредстве восстания. Теперь он сделал себе имя и укрепил королевский статус на другой арене.
Эти несомненные достижения не ускользнули от внимания старого короля. Историки часто предполагали, что Генрих II рассматривал активность своего сына на турнирах как пустую трату времени. В 1179 году его отношение стало намного более позитивным. Это было очевидно для Ральфа Дисского, священнослужителя лондонского собора Святого Павла, который дал следующую оценку деятельности молодого короля: «Генрих провел три года в турнирах, истратив много денег. Путешествуя по всей Франции, он не занимался государственными делами и стал не королем, а рыцарем, одержав победы в разных столкновениях. Победы сделали его известным. Старый король радовался, подсчитывая и восхищаясь его победами, и впоследствии вернул собственность,
