Он думал, что в силах обуздать страсть, но он обманулся. Главное, чтобы она не догадалась об этом. Поэтому он занял выжидательную позицию, наблюдая за ней. Мрак ночи сгустился еще сильнее, и в небе мерцало намного меньше звезд, чем над его домом в Тоскане. Пейдж жадно втянула воздух, и безумное ненасытное вожделение накрыло его с головой, как волна цунами. Джанкарло в бессилии перед этой разрушительной энергией, надвигающейся на него, до боли сжал челюсть.
Каждый сантиметр его тела превратился в гранит, когда она уперлась руками в его бедра. Женские ладони обжигали его, словно раскаленное железо, а ее рот оказался слишком близко от его набухающей плоти.
– Твоя мать думает, что тебе одиноко.
Джанкарло понадобилось какое-то время, чтобы смысл слов Пейдж, произнесенных томным хриплым голосом, дошел до его затуманенного сознания. Он протянул руку и взял ее за подбородок, чтобы вглядеться в это красивое лицо. Сохранять самообладание становилось просто невозможно. Все его естество требовало овладеть ею прямо сейчас.
– Так дело не пойдет, – сказал Джанкарло мягко, испытывая почти физическую боль от неудовлетворенного желания.
– Это в точности ее слова.
– Мне без разницы, если моя мать раскопала старые альбомы и забросала тебя фотографиями, на которых я был слюнявым толстым младенцем. – Его рука еще крепче сжала ее челюсть, и он почувствовал, как сильно она хотела вырваться. – Не смей говорить об этом сейчас, когда стоишь на коленях в грязи по моему приказу, потому что, видите ли, в тебе вдруг проснулся интерес к моей жизни.
– Даже если бы меня действительно заботила твоя жизнь, ты бы все равно обвинил меня во лжи и неискренности, – дерзко заявила Никола-Пейдж.
– В таком случае, – произнес Джанкарло, продолжая с нежностью поглаживать подбородок, – тебе не удастся пристыдить меня. Зачем вообще вспоминать мою мать, когда ты собираешься приступить к оральным ласкам?
– Хорошо, – ответила Пейдж отстраненно. – Как хочешь. Твое желание – закон.
– Это именно то, что я пытаюсь донести до тебя. – Джанкарло по-прежнему держал лицо Пейдж так, чтобы она смотрела на него, не смея отвернуться. Он упивался искрами гнева в ее изменчивых прекрасных глазах. – Ты ублажишь меня на обочине у дороги, и твои мысли и чувства меня не волнуют. Именно этого я хочу сейчас. Надеюсь, ты начинаешь понимать, что к чему.
Пейдж пробормотала что-то невнятное. Ее тело билось мелкой дрожью, и, возможно, Джанкарло чувствовал себя настоящим монстром, но румянец на ее щеках и влажный блеск в глазах не остались для него незамеченными. Бешеный пульс на ее шее, который он ощущал ладонью, выбивал ритм не страха, а возбуждения.
