Прихрамывая и сутулясь, она медленно обошла каждый закуток квартиры начав с того, что заперла входную дверь. В кухне и коридоре, даже в предутренних сумерках (часы показывали половину четвертого), Ева различила кровавые разводы и следы. Была дорожка из отпечатков ладони. Ее ладони — во время борьбы с Филиппом она порезала себе запястье левой руки. К слову…
Ева посмотрела на свою руку. Чуть выше сгиба кисти образовалась толстая кровавая корка. Странно, но рана совсем не болела.
Холодильник, несколько шкафчиков и столешница, а также весь пол, покрывали потемневшие пятна и брызги, что при свете лампы наводили на мысль о страшной бойне. И не подумаешь, что практически вся кровь здесь принадлежала вампиру. Еве сделалось не по себе.
С кухни она вернулась в свою комнату, включила свет и открыла дверцу платяного шкафа. С обратной стороны находилось зеркало во весь рост. Пора было оценить нанесенный ей ущерб.
Что ж, чего-то подобного она и ожидала. Растрепанный, свисавший над правым ухом пучок темно-каштановых волос, слипшиеся от крови пряди, изуродованная зеленовато-лиловыми синяками шея, шишка на виске, тело все в ушибах и царапинах, с большим кровоподтеком на бедре и толстой коркой на запястье.
Лишь одно хоть как-то утешило Еву: на ней не было ни одного следа от укуса, чего девушка боялась более всего.
Укус вампира чаще всего сравнивали с тяжелыми наркотиками. Однажды попробовав, человек хотел этого снова и снова. Физической ломки не было, но была психологическая: людям нелегко было забыть то непередаваемое чувство наслаждения, что вампиры дарили им во время своего кормления. Равноценный обмен — как считали многие. Ты им — кровь, они тебе — наслаждение.
«И никакого вреда, не больше, чем от оргазма», — говорили одни.
«Никакого вреда, кроме добровольного рабства у кровососов», — утверждали другие.
Еву не интересовало, кто из них прав. Главное, она не хотела рисковать.
Бросив еще один взгляд на свою изуродованную шею, девушка передернулась от воспоминаний. Нет, определенно, она не хотела иметь вообще ничего общего с вампирами.
Растирая ладонью свое несчастное горло, пальцами Ева запуталась в цепочке. Которые она, к слову, в жизни не носила в виду их неудобства и недолговечности. Выпростав ее из-под горловины футболки, девушка озадаченно подергала цепь из мелких, ажурных звеньев белого металла, похожего на серебро. Цепочка не поддалась, явно за что-то зацепившись под футболкой. Оттянув вниз горловину податливой ткани, Ева озадаченно воззрилась на открывшуюся ее глазам картину: на левой груди, в верхней ее части, уютно сидел небольшой, с два ногтя, паучок. Искусно отлитый он вонзил тонкие лапки-иглы прямо ей в кожу, о чем свидетельствовали крохотные капельки крови. Цепочка свисала с обеих сторон от паука, подобно бесполезной декорации.
