В октябре, после того как оккупанты вошли в Орел, Брянск, Вязьму, трудовой отряд московских комсомольцев был поспешно снят с окопов и возвращен в столицу. Усталый Овидий пешком добирался с Киевского вокзала на Петровский бульвар, в дом номер семнадцать, на углу Колобовского переулка. Здесь, на пятом этаже в пятьдесят третьей квартире жила его семья. Но не удалось ему удивить мать и сестер ни своим загаром, ни мускулами. Квартира оказалась запертой и опечатанной. В домоуправлении сообщили, что мать и младшая сестра эвакуированы под Казань.
Пришлось разыскать старшую сестренку и с ней ехать к матери. Выбившийся из расписания пассажирский поезд останавливался на каждом полустанке, пропуская спешившие на фронт эшелоны с красноармейцами, танками, артиллерией, автомашинами. Ехали долго.
В деревне Аттиково, близ станции Тюрлема, Овидий работал в колхозе. Прошло несколько месяцев, а он никак не мог забыть трудовой фронт, спешившие на фронт воинские эшелоны, аэростаты в московском небе, вырытые траншеи в Подмосковье…
В марте 1942 года Овидий объявил матери о твердом решении пробираться в Москву, где он будет проситься зачислить его в Красную Армию. Вера Павловна, уже успевшая проводить на войну мужа, боялась отпустить от себя совсем юного сына. Она со слезами на глазах просила его отказаться от намерения уйти на фронт. Но какой-то внутренний голос настойчиво подсказывал ей, что в действиях сына, этого отчаянного упрямца, было то законное стремление мстить врагу, которого она не вправе удерживать.
«Вот и вырос мой мальчик, — думала Вера Павловна, всматриваясь в большие серые глаза сына. — Он думает о судьбе Родины. Я так и не уловила той грани, когда он перестал быть ребенком. Как мне поступить? С кем посоветоваться? Если бы муж был рядом…»
На лице Веры Павловны в те дни отложились новые морщинки, в светлых, аккуратно уложенных волосах засветилась седина. Не сумела она удержать сына. А как удержать, когда вся страна поднялась на смертный бой с захватчиками. И она втайне гордилась сыном, который правильно понимает свой гражданский долг. Ведь Родина в опасности!
Вера Павловна плакала, но укладывала вещевой мешок. Положила в него несколько пар белья, носки, небольшой кусок мыла, кое-какие продукты. Дала сыну 150 рублей на дорогу. Помогла надеть демисезонное пальто, поправила шарф.
Овидий неторопливо пристроил на спину мешок, поцеловал притихших сестренок. Подошел к маме, обнял и губами коснулся ее щеки. Затем быстро надел шапку-ушанку.
