Спальня Гая. Беспорядок. На столе бутылка. Гай полураздет. Ночь.
Гай. Ну, вставай… Чего ты все лежишь? Вставай! Долго я тебя буду просить? Что мне, руки у тебя целовать?
С кровати подымается Максим.
Максим. Лежу и думаю. Купил к весне белые штаны — и те тушью залил. Пропадает молодость!
Гай. Да! В Москве, на Варварке[64], дергает меня за рукав кто-то и кричит: «Ну, здоров, сор». Отчего сор? А это — друг. Хохочет. Сор, говорит, — это старый ответственный работник. Вникни. Ядовито! Постареем, сдадут нас в богадельню для почетных строителей социализма, и ни один подлец «спасибо» не скажет.
Максим. Директор… (смотрит на часы) гуд найт? Как ты думаешь? Завтра в шесть на завод…
Гай. Я думаю… новый человек, а пью… Одна писательша, молодая, у нас что-то такое сочиняет, дала просмотреть. Я там про себя вычитал, будто я тип новой человеческой формации или интеллектуальности. Ученая писательша, в очках… Вот бы ей сказать: приходи вечером коньяк пить! Они же думают, что новый человек — это такой барбос, которому не бывает ни грустно, ни весело, вместо сердца у него подметки из синтетической резины… Впрочем, я ничего не знаю о новом человеке. Я сор… Вот что, разыщи мне в книжках «Анну Каренину» и уходи спать.
Стук в дверь: раз, другой. Входит Софья.
Софья(долго смотрит на Гая, подняла с пола полотенце). Чисто русский вид. Спой, Гай… Запой, а я послушаю.
Максим уходит.
Гай. Не ругайся… Такое дело, тетя Соня. По ночам один, при лампе, я пью коньяк и засыпаю. Просплю два часа, спущу ноги, а они трезвые, и опять не хочу спать… Мой друг, мне страшно! Я спаиваю себя, и никто об этом не знает.
Софья. Бабу тебе надо. Весна. Ясно. Чего тут петь стихи? Найди себе бабу.
Гай. Неуживчивый я… Отчего я такой неуживчивый? С Эллой не мог ужиться. Не могу видеть выдуманных баб!.. Нашел другую. Ты ее знаешь… Ксения Ионовна. А эта чересчур естественна, одна мать-природа, нежная, как пух. Хозяйка. В пышках с медом утону… Чего ты бутылки воруешь?.. Ладно. Воруй. Спасибо, что печешься. А то я один…
Софья(сняла жакет). Милый Гриша! Давай, я с тобой поговорю нежно. Дай-ка лицо твое поближе… Вот тебе, детка! Вот тебе, птенец! (Бьет Гая по щекам.)
Гай. Ты это шутишь…
Софья. Никак нет! (Снова бьет.)
Гай(хохочет). Никогда… нигде… нигде на земле не били… Слушай, мне обидно… Директора бьют… По морде бьют и не извиняются. Пожалуйста, повежливее…
Софья. У тебя бессонница?
Гай. Страшная!
