А у самой беспомощные слезы в глазах стояли, нет-нет, да вырвется из груди полу стон-полу всхлип. Живая вода звала ведунью, все желания исполнить обещала, а у нее только одно было. Лишь бы успеть.
— Оставь меня, Сольвейг.
Ноги мужчины подкосились, и девушка не смогла его удержать. Упав на землю, Ладомир выгнулся дугой, царапая ногтями влажный перегной. Черты его исказились, рот скривился в злобном оскале, а глаза, голубые как весеннее небо, блеснули вдруг ярко-желтым.
— Беги, Сольвейг! — прорычал он низко и страшно. — Спасай свою жизнь!
Но девушка как в землю вросла. Ладомир запрокинул светловолосую голову и издал полный звериной тоски вой. Все поплыло у колдуньи перед глазами, поняла она, как проучила наемника незнакомая ведьма. Не человек отныне Ладомир, а дикий зверь.
— Беги!..
И Сольвейг бросилась прочь, не видя перед собой дороги. В спину ей донесся пронзительный вой.
Солнце село.
Ни духи, ни боги, ни собственное колдовство больше не могли ей помочь, потому что без Ладомира не было у Сольвейг больше сердца и души не было. Поздно поняла она, что влюбилась, и одной ей счастья не будет в жизни. Точно насмехаясь, пущевик подставлял ей под ноги толстые корни, стегал по заплаканному лицу колючими ветками. Совсем темно стало в лесу, только мигали глазки лесной нечисти. Остановилась Сольвейг и вдруг увидела впереди свет. Сиял в зловещем сумраке чащи ручеек, извиваясь змейкой среди выпирающих из земли корней. Откуда взялся он здесь, едва ли кто-то знал, но это точно был он — волшебный источник живой воды. Только он один мог исцелить Ладомира и вернуть ему человеческий облик.
Сольвейг оторвала от подола широкую полоску ткани и опустила в ручей. Кожа ее, коснувшись кристальной воды, снова стала девственно чистой, без ожогов и царапин. Хотелось опустить туда лицо и почувствовать единение с первозданной силой жизни, настоящим волшебством. Но где-то там, в темноте, ждал Ладомир. Сольвейг бережно свернула пропитанное целительной влагой полотнище и поспешила обратно. Глаза ее ничего не видели, но сердце уверенно вело вперед. Вот и поваленная сосна, на которой они отдыхали.
— Ладомир? — позвала Сольвейг. Капли срывались с ее драгоценной ноши, и на черной земле вырастали цветы. — Где ты, любовь моя?
Грозное рычание заставило молодую колдунью вздрогнуть. Из мрака вышел к ней огромный серый волк, с оскаленных клыков его капала тягучая слюна, а глаза… Сольвейг не могла найти в себе силы заглянуть в них, боялась ничего не увидеть, не найти на их дне человеческой души.
