— Замолчи! — Пиона действительно не понимает или не видит… Я перехватила ее руку, поднесла к зеркалу и провела по рисунку, стирая линии. Потом с ужасом поняла, что ее ладонь после этого действия осталась абсолютно сухой.
— Зеркало чистое? — упавшим голосом спросила я, чувствуя, как стремительно портится настроение.
Пиона недоуменно взглянула на меня, потом взглянула на зеркало, потерла рукавом невидимое пятнышко в углу и ответила:
— Чистое, но если вы желаете, чтобы я…
— Не желаю, иди, — я с трудом вытолкала ее обратно за дверь, она рвалась помогать мне в омовении.
Я умылась, старательно не глядя в зеркало, которое упрямо продолжало смущать зрение фальшивым узором. Спешно разделась, окатила себя остатками воды и вдруг очень явственно почуяла крепкий запах табака и кожи. Мара атамана никогда не появлялась в зримом обличье, только голос в моей голове, запахи, а еще легкое покалывание в кончиках пальцев, как если бы он вновь учил меня мастерству карточного шулера.
— Что же ты хочешь мне сказать, атаман? — прошептала я, рассматривая остаток воды в чаше, в которой сиротливо плавали лепестки. Так и мысли мои сновали медленно и лениво в прозрачном потоке событий, но неожиданно их узор сложился радугой и мгновенно распался на миллионы цветных осколков. А я поняла, как одним взмахом решить трудности с финансированием, быстро обрести благодарность вояга, спровоцировать убийцу, а заодно досадить инквизитору. Последнее было почему-то особенно привлекательным в предстоящем мероприятии…
Я решила не мешкать с задуманным, но на выходе с ванны меня перехватила решительно настроенная Пиона.
— Госпожа, вы куда? Давайте я вам волосы уложу…
Я сообразила, что волосы у меня действительно даже не причесаны. Я поискала глазами гребень и обнаружила его в руках у девчонки, которая радостно мне улыбнулась и кивнула на зеркало.
— Садитесь, вы даже не представляете, как хорошо я умею причесывать…
— Неужели в монастырях теперь и такому обучают? — не удержалась я от ехидства.
— Нет, что вы! Это меня Агнесс научила, пока я… — девчонка опять запнулась, стиснула зубы, но нашла силы продолжить. — Вы даже не представляете, какая она мастерица! И причешет, и накрасит, и оденет, ровно куколку, и вот уже, глядишь, совсем другой человек!
Я наблюдала, как Пиона ловко расчесывает мои спутанные космы и забирает их наверх в достаточно сложную конструкцию из нескольких отдельных косичек и свободных локонов.
Похоже, что она успела расшить платье, которое сидело теперь практически свободно. Ее лицо светилось нездоровым энтузиазмом и трудолюбием, и меня это признаться несколько озадачивало. Неестественная реакция.
