Ц. встает.
Без дрожи в голосе подтверждает свою личность.
Теперь ему нужно рассказать свою биографию. Он бросает опасливый взгляд на мать, смущается.
— Все было, как у всех детей, — начинает он тихо. Родители были с ним не особенно строги. Так же как и все родители. Отец у него довольно рано умер.
Он был единственным ребенком.
Мать подносит к глазам носовой платок, но поверх вуали.
Ее сын рассказывает, кем он хотел бы стать. Да, хотел бы стать изобретателем. Но изобретать только что-нибудь небольшое, вроде, например, застежки молнии новой системы.
— Весьма разумно, — кивает председатель. — А если б ты ничего не изобрел?
— Тогда б летчиком. Возил бы почту. Лучше всего — за море.
К неграм? — тотчас приходит мне на ум.
Так, рассказывая о своем бывшем будущем и делая скачки во времени, он скоро окажется там, на том дне, где к нам явился милосердный Бог.
Ц. яркими штрихами описывает лагерную жизнь: стрельбы, маршировку, поднятие флага, фельдфебеля и меня. Роняет странную фразу: «Взгляды господина учителя часто казались мне детскими».
Председатель удивлен.
— Это как это?
— Господин учитель всегда говорит про то, как оно должно быть на свете, а не про то, как на самом деле есть.
Председатель суда серьезно смотрит на Ц. Почувствовал, что вступает на территорию, где правит радио? Где у человека, лежащего во прахе перед жестокой реальностью, появляется страстное желание бросить мораль в утиль?
Да, похоже, он это почувствовал, потому что ищет благовидный предлог вернуться на твердую почву.
Вдруг спрашивает Ц.:
— Ты веришь в Бога?
— Да, — отвечает тот, не задумываясь.
— А пятую заповедь помнишь?
— Ну да.
— Ты раскаиваешься в своем преступлении?
В зале делается совсем тихо.
— Да, — заявляет Ц. — Я очень в нем раскаиваюсь.
Раскаяние звучит фальшиво.
Допрос доходит до дня убийства, и давно известные всем подробности пережевываются в который раз.
— Мы вышли очень рано, — рассказывает в сотый раз Ц., — рассыпались цепью и стали наступать через заросли на высоту, где закрепился противник. Около пещер я случайно повстречал Н., он стоял на скале. Я страшно на него злился за то, что он вскрыл мою шкатулку. Хоть он и соврал, что…
— Стоп! — прерывает его председатель. — Тут в протоколах следствия написано, что, по словам учителя, ты рассказал ему, что Н. сознался тебе, что взломал шкатулку.
— Это я просто так сказал…
— Зачем?
— Чтобы меня не заподозрили, если все выйдет наружу.
— А! Дальше.
— Ну, и мы стали бороться, я с Н., и он меня чуть не скинул со скалы, у меня в глазах потемнело, я вскочил на ноги и бросил в него камнем.
