Но главными его врагами были огромные черные камни, что лежали посреди клубничных грядок и заслоняли солнце его нежным растениям.
— Ох, как же я ненавижу этот валун! — проворчал дед и кивнул в сторону большущего камня. Я пришел к нему с пакетом гусениц. Я их насобирал на целых две кроны.
— За что?
— Ты еще спрашиваешь! У тебя что, глаз нет? Не видишь, какая от него тень? В такой тени ничего не растет!
Я поглядел на тень. Просто чтобы не смотреть на пакет. Дедушка бросил его на землю и сразу растоптал.
— Так взорви его, — предложил я.
— Взорвать? Нет уж! Я его сам сверну. Ну, сколько я тебе должен?
— Две кроны.
— Ладно, потом получишь. Беги теперь, развлекайся. И я помчался в поселок.
Классе с родителями жил на втором этаже деревенского дома. Каждое лето, прежде чем начать отдыхать по-настоящему, он должен был сделать что-нибудь полезное и познавательное. Так решил его папа. В прошлом году, например, он ловил бабочек. Ему надо было узнать, как они называются, наколоть их на иголки и разложить в маленькие коробочки со стеклянными крышками. А два года назад он собирал листья разных деревьев и кустов и приклеивал их в альбом.
Когда Классе открыл мне дверь, вид у него был весьма унылый. А я-то как дурак надел вставную челюсть, которую прихватил из папиного зубоврачебного кабинета, — повеселить его хотел! Верхние зубы торчали, и челюсть скалилась ослепительной улыбкой. Но Классе посмотрел на меня мрачно.
— Сними лучше, — буркнул он. — И без тебя тошно. Мне не до веселья.
Я сунул челюсть в карман.
— Ну, что тебе задали в этом году? — поинтересовался я. — Звериные какашки собирать?
— Нет, жуков, — вздохнул он.
Шестнадцать штук он уже нашел.
— Отлично! — похвалил я.
— Да ты знаешь, сколько их всего?
— Нет.
— Почти триста тысяч! — сообщил Классе. — В одной Швеции — более четырех тысяч видов.
— Ничего себе!
— Вот-вот! Но мне надо найти всего тридцать пять. Я, правда, припас тут двух впрок. Папа про них еще не знает. Так что вечером могу устроить себе выходной.
— Тогда айда на пирс! — предложил я.
— Давай! — согласился он. — Только сначала выкурим по сигаретке.
Мы курили там же, где всегда, — в расщелине между двух скал. Оттуда был виден маяк, острова и море. А дальше, у горизонта, взгляд терялся в безбрежной бесконечности.
— Красотища! — сказал я.
— Думаешь? — спросил Классе. Он-то уже неделю тут был.
— Да.
Мы лежали за кустом можжевельника и дымили «Честерфилдом». У меня от него саднило нёбо, хоть я совсем недолго держал дым во рту и поскорее выпускал его обратно. Классе, наоборот, делал жутко глубокие затяжки. И стрелял в лужу зажженными спичками. Ему просто необходимо было каждый день совершать что-нибудь запрещенное, уж больно строгий у него был отец.
