Наконец она засмеялась, но это было совсем не то. В ее смехе не было радости.
Вдобавок нас сразу застукали.
— Пия и Уффе — чики-чики! — крикнул Леффе.
— Это всё из-за тебя! — завопила Пия и вырвалась из моих рук. — Идите все сюда!
И все сбежались на ее зов. Перси явился с соломой в волосах, дыркой на майке и улыбкой от уха до уха. Пия разозлилась не на шутку. Она тыкала в меня пальцем и топала так, что, казалось, вот-вот начнется землетрясение. Игру пришлось прекратить.
— Больше никогда-никогда не стану играть, если он будет с нами! — кричала она. — Придурок несчастный!
— Да он же просто в тебя влюбился, — попытался урезонить ее Перси.
— Заткнись сейчас же! — огрызнулся я. — Я ей всего лишь анекдот рассказал, а она не захотела слушать.
— Да они такие скучные, что умереть можно!
— Вовсе нет, — возразил Перси. — Вот послушай. И он рассказал одну историю из тех, которые я прочитал ему накануне вечером. Одну из самых худших — об офицере, который должен был кинуть ручную гранату. И — надо же! — Пия смеялась до упаду. От ее хриплого смеха крапивные ожоги жгли еще сильнее — будто меня кололи тысячами раскаленных иголок. Перси похлопал меня по плечу и шепнул:
— Теперь ты давай! Расскажи тот, про полковника.
И я рассказал.
— Один полковник вышел перед строем… — начал я.
Но Пия даже не улыбнулась. Ни разу. А Классе смеялся. И Бенке с Биргиттой тоже. А Пия не сводила глаз с Перси и лишь под конец чуть пожала плечами.
— Ну разве не скукотища? Чушь какая-то! — заявила она. — Ничуть не лучше прежнего. Придете завтра плавать в бухту?
Хоть она и сказала «вы», но смотрела только на Перси.
— Придем, — пообещал он.
— Ну не знаю, — буркнул я. — Пошли уже.
— Выкинь ты ее из головы! — посоветовал Перси, когда мы вернулись домой. — Она просто юмора не понимает. По крайней мере, юмора в форме.
Мы раскачивались в гамаке взад и вперед, чтобы немного успокоиться. Дедушка чинил водосточную трубу. Брат держал ему лестницу.
— А должна бы понимать. У нее ведь отец — летчик, — сказал я. — Зачем ты перед ней выпендривался? Я же тебя предупреждал!
— Ничего я не выпендривался.
— А вот и выпендривался!
— Да мне она даже ни капельки не нравится. Знаешь, на кого она похожа? На пекинеса! Правда. Гав-гав!
Перси пошевелил ушами и залаял.
Я пихнул его в живот.
— Не смей так о ней говорить!
— Да что на тебя нашло?
Мне хотелось еще ему врезать, но Перси перехватил мою руку — как раз в том месте, где были волдыри от крапивы. Я так взвыл от боли, что дедушка чуть не свалился с лестницы.
