– Они у тебя в животе – не того?.. Смотри, как бы не прохватило...
Усталая после рабочего дня, она бродит по дорожкам, и её серебряная голова видна мне поверх листвы. Собираю смородину, таю и растворяюсь в осенних чарах, а Александра уже тащит в дом ведро груш. Затянутое тучами небо отражается в сером зеркале её глаз стальной колкостью, рот поджат в жёсткую линию. Я не лезу с расспросами: захочет – сама скажет. Проходя мимо, как бы невзначай касаюсь плеча.
– Не бери в голову, просто день дурацкий был, – отвечает она на не озвученный вопрос, прочитав его, наверно, в моих глазах. – Суеты много, толку мало. Бывает.
Её губы тепло щекочут мои вымазанные ягодным соком пальцы, дыхание окутывает их и греет. Я накрываю поцелуем жилку на её виске, улавливаю едва заметные толчки пульса.
А сентябрь ещё не закончил дарить подарки: у него в запасе несколько горстей вишни. Озябшие ягоды тают на языке, наполненные такой же осенней терпкостью, как и смородина. В их вкусе есть что-то отдалённо черешневое. Ангел держит склонённую ветку, я собираю, а сама обдумываю хитрый план.
– Смотри, смотри, какая ягодка, – ласково показываю ей. – К тебе в рот просится!
Наши губы встречаются на вишенке. Ангел от неожиданности выпускает упругую ветку, и та со свистом выпрямляется. Поцелуй крепнет и углубляется, и я с потеплевшим сердцем вижу, что мне удалось зажечь в глубине зрачков Александры многообещающие искорки.
– Давай сегодня тут останемся. – Её шепот щекочет мне ухо.
Мне есть что предложить этому холодному сумраку, чтобы он растаял и заиграл жаркими красками. В шкафчике есть имбирь, гвоздика и корица, а в холодильнике – красное вино и лимон. Пряности отдают свою ему духмяную страсть, а сентябрь добавляет свои дары – смородину, вишню и антоновские яблоки. Пока я колдую у плиты, Ангел растапливает камин.
Вечерняя синева – пронзительная, сырая, от неё зябнет нос и пальцы. Но в руках у нас – по бокалу горячего глинтвейна, и лёгкий, согревающий хмель мягко струится по жилам. Ненастный, усталый холод уходит из моих любимых глаз, и у нас одни наушники на двоих. Голос Мирей Матье серебристо колышет пространство: «Я – влюблённая женщина...» Каждое слово песни – обо мне; сердце впускает в себя рыжее тепло огня и задумчивую нежность взгляда Александры.
– Спасибо тебе. – Её лоб прислоняется к моему, глаза смотрят в глаза. – Спасибо, что ты есть. Ты умеешь возвращать к жизни. Этого у тебя не отнять...
Глинтвейн уютным шарфом укутывает горло, а пальцы потеплели, переплетённые с пальцами Ангела. Ночь окружает нас стеной из дождя, ветра и шороха желтеющей листвы, а я превращаю свою душу в светлые кирпичики и строю защитную ограду вокруг моей половинки, сонно уткнувшейся мне в плечо.
