Но вдруг мне приходит в голову мысль: быстрым похлопыванием я указываю Энгману направление на фронт. Едва незнакомец заметил, что мы удаляемся, как он тоже повернул назад. Так! По-видимому, он сегодня не расположен к воздушному бою, или, может быть, полагает, что, спугнув нас, он выполнил сбою задачу… Как бы то ни было, он уходит… Я моментально хватаю бинокль: «А, так и есть: француз… Ньюпор! Трехцветная кокарда ярко светился у его бокового руля.
Подгоняемый сильным северным ветром, вражеский аппарат стрелою уносится к югу…
Удачно отделались!…
Я быстро хлопаю Энгмана по правому плечу: мы тоже поворачиваем и летим дальше в прежнем направлении…
Француз сразу же догадывается о нашей хитрости и снова направляется к нам, но я тем временем успеваю снять, что нужно, и занести на карту все наблюдения над уличным и железнодорожным движением.
Еще одна экспозиция, и вокзал в Дувиле тоже будет снят…
На всякий случай, я оборачиваюсь: мой «безмолвный гость» покрыл еще один километр. Не беда: вокзал уже подо мной, а я – отвесно над ним; через пять секунд снимок сделан, и крышка кассеты задвинута…
– Готово!
Я с наслаждением ударяю Энгмана по левому плечу: домой!
Еще раз быстро осматриваюсь кругом: только одинокий француз все еще упрямо нас преследует, а так воздух везде чист; Я исследую в последний раз местность подо мною…
Улицы не загромождены походными колоннами: видны только отдельные повозки. Куда ни кинуть взгляд на железнодорожное полотно, нигде нет дымовых завес, – только один локомотив стоит на запасном пути между редкими рядами вагонов…
Это все…
А наш Ньюпор? Он, тем временем, приблизился на 400 метров. Я переворачиваю кольцо пулемета и тщательно беру француза на прицел… Есть!
«Так-так-так-так!»
Противник ставит свою машину на нос и ныряет на несколько сот метров вниз. Потом он забирает высоту и осыпает меня градом пуль. Наши два пулемета почти одновременно плюют навстречу друг другу… Достойный храбрецов концерт!
Не знаю, может быть, я всадил ему пулю в мотор, а может быть, это новичок, которому неохота перестреливаться со мною: – как бы то ни было, он делает вдруг резкий вираж и уходит к югу…
Уф!
Как ни спокойно бьется сердце у привычного летчика в пылу воздушного боя, – но какое это чудесное чувство, когда сражение кончено…
Теперь нам остается только, при сильном северном ветре, который дует нам навстречу, уйти от огня зенитных орудий… Но это обстоятельство, при обратном перелете, заботит нас мало. Мы ставим машину на нос, пока измеритель силы ветра не покажет 200 километров: нам безразлично, как низко мы спустимся при этом, – ведь мы летим домой!
