ный, озверевший, он бил по лицу моего друга Карташева.
Его огромные железные кулаки методически ходили взад
и вперед, и голова Карташева как-то беспомощно мота-
57
лась из стороны в сторону. Из губы у Карташева текла
тонкая струйка крови. В мгновенье ока я был около Сте-
паныча и, вне себя от бешенства, закричал:
— Стой! Стой!.. Не смеешь! Я папе скажу.
Оторопевший от неожиданности, Степаныч остановился
и, увидев меня, выругался матерными словами. Однако
желание продолжать расправу, видимо, у него пропало, и,
еще раз выругавшись, фельдфебель круто повернулся и
пошел к лагерю. Когда Степаныч был уже далеко, я спро
сил обтиравшего кровь Карташева:
— За что это он так тебя?
Карташев замялся и стал смущенно теребить свою гим
настерку. Я, однако, не отставал. Наконец Карташев, гля
дя в сторону, вполголоса заговорил:
— Как, значит, по осени забрили меня, мамаша, значит,
дала мне три рубли на дорогу... Береги, говорит, на чер
ный день пригодится... А дьявол энтот, Степаныч, дознал
ся ноне... Ну, стал приставать: отдай да отдай ему три
рубли... По-читай, всю дорогу от Семипалатинска пристает.
Я и так, и сяк, самому, мол, нужно... Сегодня поймал ме
ня, да и пошел, да и пошел... Мы, говорит, через три дня
в Верном будем. Ты, сволочь такая, тамо останешься, а я
в Омск ворочусь. Давай, говорит, деньги чичас, сей ми
нут... А не дашь, дык долго меня поминать будешь... Ды
как почнет по мордасам лупить, как почнет...
В тот же вечер за ужином я с возмущением рассказал
обо всей истории отцу и сидевшему с нами командиру
партии. Отец многозначительно кивал головой, а офи
цер — военный службист, думавший только о карьере, —
недовольно бросил:
— Вы, молодой человек, лучше бы не вмешивались не
в свои дела.
Я обиделся и ушел спать, не попрощавшись с офицером.
Офицер же, как потом выяснилось, несмотря на щелчок
по моему адресу, все-таки имел разговор по этому поводу
со Степанычем. Не совсем приятный разговор. На следую
щий день Степаныч смотрел на меня волком, не здоровал
ся, не разговаривал. В Верном мы расстались врагами.
У отца с командиром партии отношения тоже расстроились.
Уже много лет спустя отец мне рассказывал, что, после
того как я ушел в тот вечер в палатку, офицер стал осу
ждать не только мой поступок, но и то воспитание, кото-
6 8
рое приводит к такого рода поступкам. Отец рассердился
и с холодным раздражением заявил:
— Солдат бить не полагается.
Офицер пробовал возражать, но отец упорно стоял на
своем. В результате дипломатические отношения между
