по похоронам на свой счет и придали им широкий обще
ственный характер. Была гражданская панихида, на кото
рой ряд ораторов рассказал об отце много хорошего как
о враче, ученом и общественнике. Его ставили в пример,
как яркий образец «беспартийного большевика». Сказал и
я несколько слов. Были венки. Были слезы. Были трога
тельные прощания. Самое ценное во всем было то, что
чувствовалась искренность.
Потом длинная процессия проводила гроб до могилы.
День был летний, жаркий. Под ногами хрустел густой пе
сок. В воздухе плавали облака пыли. Провинциальный ор
кестр не совсем стройно исполнял похоронный марш Шо
пена. Я шел за гробом и думал:
«Вот кончилась длинная и интересная жизнь, вся по
священная науке и через науку — народу и человечеству.
Труд, неутомимый, постоянный, дисциплинированный труд,
превратившийся во вторую натуру и даже в наслаждение,
был ее основным стержнем. Сама смерть склонилась пред
этим всепобеждающим началом и пришла к отцу на поле
труда, без единого дня инвалидности или безработицы. Он
стильно и гармонично закончил свою жизнь».
3. МОЯ МАТЬ
Совсем другим человеком была моя мать. Во многих
отношениях она представляла полную противоположность
отцу. Начать хотя бы с внешности. Отец был высокий,
сильный, широкоплечий мужчина, с известной склонностью
к полноте в более поздние годы. На голове у него почти
не было волос: он облысел уже в тридцать пять лет. На
оборот, моя мать была женщина маленького роста, дели
катного сложения, с шапкой густых, слегка вьющихся
каштановых волос, из-под которых задорно смотрели жи
вые зеленоватого цвета глаза.
Не меньшая разница была в характере. Отец был спо
койный, малоподвижный, молчаливый человек — типичный
27
флегматик. Мать, напротив, являла тип чистого холери
к а — была жива, непоседлива, вспыльчива, разговорчива.
Мать любила петь, и пела в молодости недурно. Любила
танцевать, веселиться, принимать гостей и ходить в гости.
В матери было что-то особенное, свое, какой-то «шарм»,
который привлекал к ней людей и легко превращал ее в
центр внимания. Она всегда бывала «заводиловкой», «ду
шой общества». В доме она была настоящей «хозяйкой»
и распоряжалась всем по своему усмотрению. Я не могу
сказать, чтобы отец был «под башмаком» у матери (ибо
в вопросах, которые отец считал серьезными, он всегда
поступал по-своему), однако в делах семейных он молча
ливо признавал «гегемонию» матери и почти никогда в
них не вмешивался. И мать широко пользовалась этой
привилегией. С годами авторитарная черточка в характере
