Анатолий Анатольевич Нератов
А.А. Нератов, товарищ министра иностранных дел с 1910 г., пережил на своём посту пять министров — С.Д. Сазонова, Б.В. Штюрмера, Н.Н. Покровского, П.Н. Милюкова и М.И. Терещенко, являясь живым показателем преемственности русской внешней политики во время войны и до большевистского переворота в октябре 1917 г. Он был не только правой рукой министра и ценнейшим техническим советником, но не раз, в особенности после ухода С.Д. Сазонова, с которым он был «на ты» в качестве товарища по лицею, и фактическим руководителем министерства. А при Сазонове ему пришлось в период его болезни управлять министерством более года. Нератов был не только главной внутренней пружиной ведомства и его истинным хозяином, но и символом в глазах иностранцев, в особенности же союзников. То обстоятельство, что, несмотря на смены министров и перемену формы правления, Нератов продолжал оставаться на своём посту, толковалось в союзных посольствах как наглядное доказательство неизменности основной линии поведения русского правительства в отношении к мировой войне.
Если при всём этом Нератов не стал министром иностранных дел, то это надо объяснить главным образом некоторыми личными свойствами Нератова, делавшими его неприемлемым в этой роли ни для двора, где хотели видеть или своего человека, как Штюрмер, или неспециалиста, как, например, Покровский, которого можно было бы в любой момент убрать, ни для революции, которая также не могла отдать такой важный пост в руки бюрократа старого режима, хотя бы и очень ценного техника-дипломата. Если бы ещё при этом Нератов поставил вопрос об уходе при царском или при Временном правительстве, то, может быть, ему удалось бы найти общий язык с тем или другим, но такой парламентский способ действия претил всей истинно бюрократической чистой натуре Нератова, при своём высоком положении отличавшегося крайней скромностью и даже застенчивостью. Его глубоко искренний патриотизм не позволял ему также опуститься до мелкого интриганства, что, конечно, в последние месяцы царского режима могло бы иметь успех. Неизменность же пребывания Нератова на своём посту устраивала всех. Что же касается его самого, то когда он попал в списки членов Государственного совета по назначению 1 января 1917 г., то так явно сиял от радости, что видно было: это осуществление самых затаенных его мечтаний.
Нератов был незаменимый специалист и добросовестнейший работник, но, быть может, на посту министра иностранных дел в такой момент он был бы тем, чем был в качестве товарища министра, то есть человеком, при всех его заслугах и опыте лишённым творческого размаха и инициативы. Но главное не в этом — и его начальники часто были этого лишены; главное было в том, что время требовало либо штюрмеровского угодничества, либо сазоновского темперамента, либо общественных связей с той Россией, которая органически была чужда Нератову.
