Они просидели над картой Мадрида всю ночь в номере фешенебельного отеля «Гайлорд»,
превращенного теперь в не затихающий ни днем, ни ночью перевалочный пункт, куда приезжали с
фронта и откуда после короткого отдыха опять уезжали на фронт советские военные советники.
За окном продолжали грохотать взрывы. Выли сирены. Вздрагивала мебель в номере, а под потолком
раскачивалась тяжелая люстра. Но они ни на что не обращали внимания. К утру план воздушной
обороны Мадрида начал вырисовываться. Собственно говоря, в такой быстроте не было ничего
удивительного. Хулио уже давно вынашивал его отдельные черты, и потребовался только внешний
импульс со стороны человека, чья мысль сумела обобщить и свести воедино, сцементировать все его
предложения.
— Допустим, наблюдатель заметил противника... — рассуждал Дуглас. — Тут же звонок на аэродром...
— Тогда ракета — и в воздух.
— Летчики уже готовы. Будут дежурить возле машин... [55]
— Эх, только бы поскорее! Попробовать, как получится. — От нетерпения, охватившего его, Пумпур
вскочил и, яростно потирая руки, повторил: — Только бы поскорее!..
На некоторое время воцарилась тишина. Было слышно, как вдалеке ухают орудия, затем пронзительно
завыли сирены, возвещая отбой.
— Иногда я думаю о том, что есть ряд вещей, которых мы просто не имеем права не делать, хотя бы
потому, что живем в это время, а не в другое, — проговорил Дуглас.
— Понимаю, что ты хочешь сказать. — Пумпур, энергично жестикулируя, быстро произнес: — Мы как
те, кому в наследство достался старинный особняк, полный картин, скульптур, книг. Сейчас мы живем в
нем, мы его хозяева, но нам предстоит в полной сохранности передать его тем, кто будет жить после нас.
Правильно?
Дуглас кивнул.
— А раз так, — продолжал Пумпур, — сейчас мы несем полную ответственность за то, чтобы никто в
нашем доме не баловался спичками, чтобы пожар не испепелил его...
— Да, мы очень за многое в ответе. — В отличие от Пумпура Дуглас говорил спокойно, неторопливо.
Лицо и руки его оставались неподвижными. Но за этой кажущейся бесстрастностью таился бурлящий
поток мыслей и чувств. — За очень многое, — повторил он. — За все, что досталось нам от живших
раньше, за все, что они построили, открыли, совершили... Они как бы говорят нам: теперь ваша очередь.
В этом наш долг перед жизнью. И коммунизм если построим — тоже долг. И хвалиться тут нечем.
Посмотрев на Хулио, он улыбнулся. — А ты нетерпелив. Честно говоря, так мне и самому не терпится.
