Двое суток потребовало оборудование радиорубки на новом месте - в хвосте самолета. Но это была лишь часть задачи. Теперь предстояло самому в полном полярном облачении втиснуться в груду вещей, вплотную подступавших к радиостанции. Тут были бидоны с полуторамесячным неприкосновенным запасом продовольствия и спальные мешки, деревянные нарты и лыжи, палатки и резиновый клиппербот, автономный агрегат для питания радиостанции на земле, запасной винт и колеса.
С помощью неунывающих механиков груду за несколько часов перекомпоновали. В результате освободилось крошечное место у радиостанции, на которое я мог опускаться прямо из люка в верхней части фюзеляжа. Люк задраивался только снаружи. Эта весьма ответственная, с моей точки зрения, функция была поручена Терентьеву. Выпускал меня из самолета тоже он. В общем, ни войти в самолет, ни выйти из него самостоятельно я не мог. Сам Терентьев пользовался другим люком, к которому я не имел доступа. Сильно отдавало мышеловкой, но спрашивать о чем-либо я не стал, боясь потерять в глазах товарищей авторитет «бывалого» человека…
4 апреля опробовали радиооборудование на земле и в воздухе. Все было в порядке. Правда, беспокоили сильные электрические и акустические помехи. Электрические помехи существенно снизить не удалось, пришлось привыкать.
* * *
11 апреля. Все экипажи на аэродроме. Прогреваются моторы самолетов. Погода по всему маршруту вроде бы удовлетворительная. Головин получает задание вылететь на разведку.
Около десяти часов отрываемся от раскисшего и тут аэродрома и берем курс на север. Держим надежную связь с землей. Доходим до моря. Встречаем стену облаков. Входим в нее и набираем высоту, пытаясь пробить облачность. Вскоре самолет обледеневает, срывающиеся с винтов куски льда звонко бьют по фюзеляжу. Снижаемся, выходим из облачности и ныряем под нее.
Идем бреющим, но вскоре и тут белая мгла со снежными зарядами преграждает нам дорогу и пытается прижать самолет к земле ли, к воде - не знаем. Доложив об этом по радио, возвращаемся.
Но когда совершаем посадку, узнаем, что в воздухе находится самолет Водопьянова, что летит он тем же курсом, которым только что шел разведчик, что нервы у Михаила Васильевича оказались крепкими и он сумел пробить облачность и вышел из нее на высоте всего лишь около семисот метров, до которой немного не дотянули мы, и что погода по маршруту весьма благоприятна для полета отряда кораблей. Но время упущено, погода в Нарьян-Маре портится, как и настроение у экипажа разведчика. Флагманский самолет совершает посадку - Водопьянов решил вернуться в Нарьян-Мар. Дается отбой - до завтра. Мы - экипаж разведчика - покидаем аэродром с надеждой, что товарищи по экспедиции поймут: допущенная нами ошибка была случайной и никогда больше не повторится.
