Суглицкий помолчал, улыбнулся чему-то своему и продолжил:
- Теперь о командире - товарище Голенкове. Это один из лучших наших командиров полков. Он сам казак, из офицеров старой армии, но нами проверенный. Мы ему доверяем. Волевой, строгий, справедливый, с большим самообладанием. Красноармейцы его любят и за ним - хоть в огонь! В дела командира, за исключением особых, чрезвычайных случаев, а их, надеюсь, не будет, не вмешивайтесь, но будьте, по возможности, всегда рядом с ним и сами учитесь искусству воевать. Нужно вести дело так, чтобы он видел в вас друга и помощника.
В полку есть коммунисты. Они всегда были и будут лучшими, бесстрашными бойцами революции. Умейте их беречь. Вот, пожалуй, и все. Чего недосказал - разберетесь сами. Жизнь подскажет. Вопросы какие-нибудь есть?
- Есть, - вздохнув, сказал я. - Как быть с отрядом? Там меня ждут, наверное.
- По всей вероятности, он будет расформирован и усилит первую бригаду, а значит, и ваш полк. Своих еще встретите.
- Когда я должен явиться к Голенкову?
- Чем скорее, тем лучше. Полк к вечеру будет в Елани. Сейчас он в пути, где-нибудь по дороге с Тростянки. [75]
- А как насчет документов, чтобы там меня признали?
- Это необязательно. Принимать дела не у кого, полк без комиссара. А Голенкову передайте от меня привет и скажите, что назначаетесь комиссаром полка.
Итак, я отправился к новому месту службы.
* * *
Непередаваемо ощущение - двигаться в одиночку против потока отступающей массы людей, заполненных ранеными обозов, верениц крестьянских подвод. Я старался держаться так, будто выполняю особое поручение. Останавливаясь у отдельно следующих групп красноармейцев или одиночек-кавалеристов, настойчиво расспрашивал, не бойцы ли они 199-го полка и не попадался ли он им в пути. Одни говорили, что полк еще сзади, другие иронически отвечали: мол, спохватился - 199-го только пятки сверкают где-то за Еланью. Проехав около десяти - двенадцати верст, примерно на полпути к Тростянке, я наконец услышал в ответ от чинно восседавшего на вороном коне командира:
- Это и есть сто девяносто девятый.
И каково же было мое удивление, когда я узнал, что командир полка Голенков совсем недавно проследовал здесь на Елань и что я с ним просто разминулся. Оказалось, что даже видел его. Голенков ехал на тяжелой пролетке, запряженной тремя лошадьми, с привязанным сзади, между колес, сундуком. Эту тройку я заметил всего минут пять назад, когда она на рысях катила прямо по полю, параллельно дороге с наветренной стороны, сопровождаемая почти полусотней казаков. Я тогда подумал, что едет, наверное, какое-то большое начальство, и меня как-то покоробило присутствие в пролетке женщины. Я не знал, конечно, что рядом с Голенковым сидела его жена - казачка, которая, как и тысячи других, вынуждена была бросить свой родной дом на Дону.
