* * *
В состав трех всадников дозора Гребенников согласился включить и меня. Отобрали самых молодых, из которых только Вася Дронов, мой одногодок, уже успел повоевать, будучи красноармейцем 200-го полка 23-й дивизии, и теперь, после ранения в руку, отбывал последние дни отпуска. Сам он был из хутора Попова, но все [63] детство провел в Малодельской у родственников и знал всю местную округу до каждой складки, бугорка и межи. Нам очень повезло: Вася оказался замечательным проводником скрытого подхода к любой точке местности. Он и был назначен старшим дозора, как более опытный. Однако Вася отводил себе роль советчика, а фактически старшим оказался я - что ни говори, все же член ревкома!
Крадучись, как завзятые охотники, искусно маневрируя в складках местности, но далеко не отрываясь от станицы, мы быстро приближались к цели. Трудно передать словами до предела обостренные чувства и переживания, испытываемые человеком, впервые попавшим в такую обстановку. В какие-то моменты кажется, что тебя подводит и самый верный друг - конь, выставляя тебя, как каланчу, на показ врагу, и разговор, и даже громкое дыхание, хотя кругом на целые версты нет ни души. Или, наоборот, в мыслях оживают когда-то слышанные байки бывалых бойцов, из которых следовало, что вот-вот мы налетим на засаду притаившегося врага и в неравной схватке его обязательно уничтожим или пленим, показав, на что способен в трудную минуту красный конник.
Солнце уже изрядно припекало, когда мы достигли наконец условленного места. Спешившись, выбрали удобный для наблюдения холмик: отсюда как на ладони и дорога на Михайловну, и окраина станицы, где только вчера была наша линия обороны, а теперь - тыл врага (если он уже в Малодельской). Нас отделяло от въезда в станицу не более 240-300 шагов. Нигде ни души…
Дронов, как и было условлено с Гребенниковым, отойдя от нашего наблюдательного пункта шагов на 50, бросил гранату и сам распластался для безопасности за бугорком. Раздался взрыв, да такой, что казалось, сюда немедленно сбегутся и оставшиеся станичники, и все беляки. Но, что удивительно, ни через минуту, ни через пять и даже ни через десять этот взрыв внимания к нам не привлек. Напугал он разве только нас самих тем, что выдавал наше месторасположение.
В этой обстановке особенно странной казалась не тишина в станице (оставшихся там было мало, а прибывшие белогвардейцы могли принять взрыв за обыкновенную шутку своих же людей), тревожило бездействие отряда Гребенникова. Неужели он изменил решение или, вынужденный отступить, сам был где-нибудь уже около [64] Березовской? Но почему тогда не известили нас? Неужели забыли?…
