Олайош с беспокойством перебил его.
— Я думаю, исключение — слишком суровое наказание. Я верю парню. То, что он рассказал, можно доказать. К тому же надо учесть, что Краснай — лучший студент курса. Предлагаю отложить решение и проверить, правду ли он говорил. Сигналы, о которых вы здесь упоминали, товарищ Каллош, меня не удовлетворяют. Ведь они анонимны. Я возражаю против исключения.
Кульчарне мучили сомнения. Голос сердца подсказывал ей, что Олайош прав. Но не Олайош ее начальник. Голосовать против предложения Каллош опасно. За это можно поплатиться. А в конце концов, Краснай здоровый, крепкий юноша, не обязательно ему быть врачом, она тоже мечтала в свое время стать певицей. И голос у нее хороший, и осанка подходящая, а не получилось. И что же? Ничего страшного. Стала администратором. И живет себе. Не прекратилась жизни и после того, как умер ее муж. Сама воспитывает свою дочь. Если она смогла перенести все удары судьбы, Краснай тем более их переживет. Не в тюрьму же его сажают!
— Думаю, — сказала она наконец, — что товарищ Каллош прав. Я полностью согласна с его мнением — надо быть бдительным. Газеты ежедневно пишут о подлых происках империалистов. Какие у нас могут быть гарантии, что наемники врагов не пролезли в университет?
Кульчарне подобострастно посмотрела на Каллоша, то одобрительно кивнул.
— Итак, — снова начал Каллош — по сути все мы проголосовали. Можно считать, что решение принято. Мне очень жаль, — обратился он к Олайошу, — что в таком важном вопросе мы не нашли общего языка с представителем министерства.
Но Олайош не сдавался.
— Поймите, — доказывал он, — объяснение Красная вполне правдоподобны. Его можно понять. Любовь к девушке была у него тогда крепче, чем сыновья любовь. И надо все как следует взвесить. Ведь речь идет о судьбе талантливого медика, четверокурсника…
Каллош перебил его:
— Судьба страны важнее, чем будущее какого-то самоуверенного мальчишки. Не стоит дальше дискутировать. Вы можете выразить свое особое мнение, но независимо от этого наше решение вступает в силу… Случай серьезный, слишком серьезный. Пожалуйста, товарищ Кульчарне, пригласите сюда Красная.
* * *
— Поработали! На сегодня хватит, — обратился пожилой профессор к молодой брюнетке.
— Как вам угодно, сэр, — ответила девушка, глядя черными, чуть раскосыми глазами на седого ученого, сидящего за микроскопом.
— Вот оно как, девочка, — улыбнулся профессор Голубь. — Когда человеку пятьдесят девять лет, он уже быстрее устает.
