Настоящую работу делал Базилион — рубил и рассекал, разрывал и раскручивал — и, наконец, начал отделять позвонки друг от друга, выбивать зубы, и даже смог срубить с одного из позвоночников череп, который хоть и приземлился на полу скалобетонной платформы, все же продолжал хрипеть свою диссонирующую мелодию.
Первым изменения в воздухе почувствовал Утропий. Стыки его брони четвертой модели начали вибрировать, взвизгивая при каждом его шаге, и он понял, что сейчас что-то изменится. С включенными фильтрами и в броне модели «Корвус» его боевые братья не так быстро заметили перемены в воздухе, и все еще изо всех сил пытались заткнуть хористов, когда он окликнул их… Но опоздал.
И тогда стена рухнула.
Каждый удар, подсечка, выпад и взмах брата Базилиона неожиданно принес плоды — твари в мгновение ока рассыпались кучами праха и осколков кости на скалобетонный пол под ногами космодесантников.
Вибрация в соединениях брони Утропия достигла новых высот, и он смотрел прямо на стену, когда всё случилось, тогда как Клеон и Базилион оглядывались по сторонам, стоя среди рассыпавшихся вокруг фрагментов костей.
Измочаленная сочившимся не-светом секция стены рассыпалась и обвалилась. Трещина перестала быть трещиной, став зияющей дырой во времени и пространстве, огромными вратами, ведущими в варп.
Когда освещение изменилось, гигантская волна не-света понеслась в их сторону, а тысячи оттенков серого слились и сокрушительным цунами излились из дыры, на месте которой секундами ранее стояла стена, Клеон и Базилион подняли глаза и увидели, что Утропий уже целится из своей бесполезной лазпушки.
Названия для этого не было, хоть Утропию и пришлось найти слова для описания в отчете о смерти Базилиона.
Это был Хаос, и суть его была демонической. Ему пришлось ссутулиться и присесть, чтобы протиснуться сквозь врата. Когда оно распрямилось, стало ясно, что сутулость была постоянной, ведь плечи зверя были столь массивны, что казалось, будто его шея растет прямо из груди. Шея твари раздваивалась, неся на себе две несимметричные головы, обе звериные, хоть и не полностью. Одна была безглазой, а на второй было три лишенных рта лица. На первый взгляд у него было две пары рук и три ноги, но, когда зверь повернулся, открылась еще одна пара конечностей, росшая прямиком из спины, но казавшаяся вялой, инертной. Походка скорее напоминала скольжение на колесах, чем ходьбу, а центр тяжести располагался близко к земле. Тварь была самой бледной из всех, что воины когда-либо видели, а ее шкура была толстой, белой и гладкой, и походила на лучший мрамор, лишенной дефектов. К тому же, шкуру покрывала матовая, потусторонняя пленка, судя по всему, отражавшая лучи не-света, создавая дезориентирующий ореол.
