XI
Деревня Куракино, а вернее то, что от неё осталось, ещё дымила печными трубами последних деревянных домов в окружении фруктовых деревьев и палисадников. На улице, вызывая восторженное любопытство городской детворы, изредка появлялась повозка с запряжённой в неё самой настоящей лошадью, а новая жизнь в виде жёлтеньких, салатовых и голубых пятиэтажек уже уверенно заполняла отвоёванную у деревни территорию. Новостройки взрывали это пространство, перекраивая до неузнаваемости сложившийся ландшафт, меняя масштаб и представления о расстоянии. Ещё недавно казавшееся внушительным на фоне деревянных изб здание клуба, фасад которого чем-то напоминал старинную усадьбу, словно скукожилось и вросло в землю, придавленное обступившими его прямоугольниками новеньких высоток. Сельский магазинчик с деревянным крыльцом, который, казалось, находится на самом краю деревни, теперь вдруг оказался совсем близко, через три пятиэтажки от дороги. А потом он и вовсе исчез, словно растворился.
Радостные новосёлы месили грязь купленными специально к переезду резиновыми сапогами, прокладывая себе дорогу до ближайшей автобусной остановки, но это пустячное обстоятельство не могло испортить невыразимого счастья обретения нового жилья со всеми удобствами.
Такими новосёлами предстояло стать и жильцам нашего коммунального обиталища. Мы покидали наш старый дом с серым забором, увенчанным колючей проволокой, двор с могучими берёзами, среди которых ютились сараи и душевые кабинки. Мы прощались с нашим обиталищем, с длинным коридором и большой общей кухней на пять семей, где ещё совсем недавно кипела жизнь «островитян», и в которой никакое событие не могло долго оставаться тайной. Здесь ссорились и мирились, выясняли отношения и прощали друг друга.
Мы навсегда оставляли дом, который принял сначала меня, а потом моего брата. Самое прекрасное место на Земле, потому что он был точкой в пространстве, из которой возник наш маленький Рай.
Утром, открыв глаза, я окинула взглядом комнату, в которой мне была знакома каждая трещинка на потолке. Вот у этой стены раньше стояла моя кроватка с нитяной сеткой, над которой висел коврик с девочкой и мальчиком с мячиком. А вот в этом углу, на маминой швейной машинке, каждый год устанавливалась настоящая, живая ёлка. Вот у окна мой письменный стол с коричневой настольной лампой, а там, в углу книжный шкаф и этажерка с книгами. На этом шифоньере Отец вешал простыню, и комната становилась кинозалом, в котором нам с братом показывали диафильмы. А вот на этих широких подоконниках я усаживалась с ногами и могла часами разглядывать морозные узоры или уноситься далеко-далеко, вглядываясь в мерцающие под светом луны искры сугробов.
