Детей в семье никогда не били, и покорная поза приготовившегося к экзекуции Саника, сразила наповал и Маму, и тем более Бабушку. У Мамы начался приступ беззвучного смеха, а Бабушка, всплеснув руками, кинулась к распластавшемуся на «плахе» Санику, причитая:
– Да что же это делается, люди добрые! Или мы басурманы какие?
И в сторону Мамы:
– А ты чего зашлась? Неужто не видишь: мальчишко-то норовит муку принять.
Саник и на этот раз вышел сухим из воды.
Позже взрослые, обсуждая этот эпизод, вспомнили, что накануне по телевизору показывали какой-то фильм – кажется, экранизацию трилогии о детстве и юности Максима Горького. Там и подсмотрел Саник эпизод, где малолетнего героя «воспитывали» розгами и теперь, видимо, решил предложить Фемиде «выкуп» – альтернативное наказание вместо высшей меры в виде лишения вожделённого и упоительного гуляния на свободе.
Тихий, добрый, улыбчивый Саник, едва научившись ходить, стал для Бабушки сущим наказанием, разрушающим доселе безмятежную идиллию Маленького Рая. Вся натура Саника словно бросала вызов бабушкиной жизненной философии. Дело в том, что все самые глубокие и грязные канавы, лужи, кучи песка и бочки с мазутом были его, Саника, любимой средой обитания, которая притягивала его с первых самостоятельных шагов, как магнит. Где он только всё это находил – неизвестно. В душе с виду тихого увальня жил мятежный и неистребимый дух исследователя и первопроходца. Условности цивилизации вроде приглаженных волос и опрятной, отглаженной одежды были глубоко чужды жаждущей свободы душе Саника.
Бабушкины наставления внуку перед его выходом из дома скорее походили на инструктаж в районе боевых действий:
– Гляди у меня, не вздумай, как давеча, залезть в канаву, лужи обходи. Хотя луж сейчас и нету. Но ты ведь найдёшь. На стройку не лазай, к мазуту близко не подходи. Видишь, баушка тебе как ботинки-то начистила, да брюки новые со стрелкой нагладила. Учти, придёшь, как вчера, не знаю, что сделаю. Вон твоя вчерашняя одёжа ещё не высохла. Баушка-то все руки до крови состирала. Ты всё понял?
Саник, рвавшийся на улицу, конечно же, всё понял. Только бы скорее туда, на свободу! Когда подходило время Санику вернуться с гуляния, Бабушка начинала волноваться:
– Что-то не идёт, паршивец. Чует моё сердце – дело не ладное. Не знаю… Если придёт, как вчера – убью на месте.
Долгожданная трель звонка возвещала о прибытии Саника в точно условленное время.
– Слава Богу, хоть вовремя, – причитала Бабушка, направляясь в прихожую открывать дверь.
