Бабушка, отвлёкшаяся было разобрать сумки, подлетела к Марише и вытолкала её восвояси со словами:
– Нету у тебя, Мариша, разуму.
И, повернувшись к родителям, бросила:
– Да и вы оба без соображенья!
Потом, подхватив рыдающую внучку на руки, Бабушка устремилась, словно в спасительное убежище, в другую комнату. Там, усадив свою Натку на колени, начала утешать, осыпая поцелуями и самыми ласковыми словами, которые могла только вспомнить. Она-то поняла, что на самом деле произошло. Бережно уложив в кровать, Волшебница перекрестила свалившуюся без сил и уснувшую прямо у неё на руках маленькую воительницу, самоотверженно бросившуюся на защиту нового жителя Маленького Рая и одержавшую сокрушительную победу в своей первой и самой тяжёлой битве: в сражении с самой собой.
X
Саник рос спокойным, милым и ласковым мальчиком, который смотрел на мир широко распахнутыми, добрыми голубыми глазами. Он очень любил покушать, и весь его облик излучал добродушие и умиротворенность, а обезоруживающая улыбка располагала к себе окружающих, будь то соседи, прохожие или пассажиры автобуса. Мама невольно способствовала этому, одевая Саника со свойственными ей фантазией и стремлением к нестандартности. Как-то она сшила Санику белую рубашку, стилизованную то ли под русский, то ли под украинский мужской народный костюм: с вышивкой на груди и цветным кушаком. А к рубашке – штанишки в тон вышивке, на голову – соломенный картуз с козырьком в тон штанишкам. Хлопец получился что надо. Саник, конечно, ничего в этом не смыслил, но пройти мимо такого кавалера было невозможно. С прогулки по городу в сопровождении приехавшего в отпуск Отца Саник вернулся, неся многочисленные «трофеи» – яблоки, шоколадки, петушков на палочке и конфеты, которыми его щедро угощали чужие дяди и тёти, очарованные обаянием и неотразимостью белокурого, пухленького Ивана-царевича.
Как-то Мама со мной и Саником приехала на лето к Отцу, служба которого всё еще проходила вдалеке от дома. Мы жили в поделённом между четырьмя семьями деревянном доме. На нашей половине жила семья местного парикмахера, у которого был шкодливый, конопатый сын Генка – мой ровесник, и кареглазая дочка Люба двенадцати лет, обещавшая стать красавицей. Наша семья подружилась с соседями, и вся прилегающая к дому территория с сараями, поленницами дров, огородом и потрясающим цветником с волшебными георгинами стала нашей игровой площадкой.
Люба на правах старшей присматривала за «мелкотой», и особенно за Саником, который уже научился уверенно ходить, и за ним был нужен глаз да глаз. Территория вокруг дома была обнесена реечным заборчиком около полутора метров высотой, и калитка запиралась тугой вертушкой. До деревянной вертушки калитки Саник уж никак не мог дотянуться, так что пропасть с территории теоретически не мог. Это позволяло немного расслабиться и Маме, и Любе.
