* * *
Прошло полгода. В Веркиной жизни ничего не изменилось, она регулярно получала послания от Антала и была счастлива читать и перечитывать их. Она надеялась на чудо, которое поможет им воссоединиться, и искала всякие юридические зацепки. Но ее ожидало жуткое разочарование: оказывается, еще в 1947 году вышел Указ Президиума Верховного Совета, в соответствии с которым гражданам СССР запрещалось вступать в браки с иностранцами. Правда, она узнала и про маленькую лазейку: если все же выйти замуж за венгра, то можно уехать в Венгрию в качестве советской эмигрантки и жить в этой стране, не подвергаясь преследованиям. Верка часто задумывалась на эту тему и впадала в туман радужных грез, однако ее поджидало приземленное, можно сказать, чисто домашнее, но очень грозное испытание, которое не заглушило ее любовь, но заставило метаться и трепетать душу. Как-то, возвратившись домой, она увидела еще с порога злые глаза свекрови, и сердце ее сжалось от недоброго предчувствия. Сусанна Георгиевна молча протянула ей письмо и сказала: «Прочитай и сама ответь мне немедленно!»
Верка развернула письмо – оно было адресовано Федору Петровичу – и стала читать. С каждой строчкой тело ее будто опускалось в грязную пучину, натыкаясь то на острые зубья льда, то на раскаленные угли. Это было подробное описание ее преступлений в банде Семена с указанием мест и времени их совершения. Письмо сопровождалось смачными отступлениями и даже сценами из ее любовных похождений, жуткими домыслами, нецензурной бранью, оскорблениями, описанием ее тюремного быта, прогнозами, что рано или поздно она обчистит квартиру профессора, частыми вопросами, может ли жить с ней под одной крышей столь уважаемый человек, коммунист, заведующий кафедрой, член парткома института? В конце письма стояла приписка о том, что подобное сообщение отправлено в партийные комитеты сельхозинститута и винного завода.
Верка взглянула на тонкие губы свекрови и коротко ответила:
– Обо всем этом я рассказала Виктору, когда мы встретились, и совесть моя перед ним чиста. Я не думала, что должна говорить о своем прошлом постоянно, потому что покончила с ним навсегда и пыталась о нем забыть. В этом письме есть доля правды о неполных двух годах моих воровских похождений (за них я понесла тяжелую, заслуженную кару), но нет ни единого слова о моей жизни за последние восемь лет, а она была праведной! Я не буду ни в чем ни перед кем оправдываться и понесу свой крест сама, до конца!
