* * *
Верка проводила гостей в Москву почти в полном соответствии с протоколом, но, придя домой, вдруг очутилась в плену странных ощущений, от которых разрыдалась обильными слезами. Вскоре она поняла, что это слезы трудного и таинственного счастья, а может, сожаления об окончании чудного праздника – настоящей награды после долгих месяцев тяжелого вдовства. Стало ясно: ее жизнь перешла в новую фазу, перекинулась в иное, неожиданное русло, в нем катятся совершенно другие, почти незнакомые доселе волны, и ответ, куда они ее вынесут, оставался пугающим и одновременно сладостным абсолютной неизвестностью. И лишь одно было ясным, прозрачным и понятным: в это течение ее занесла большая Любовь. О том, что ей предстоят неимоверные трудности, Верка догадывалась и имела представление об их масштабах, но они ее не пугали, потому что на первом месте стояла Любовь, а все остальное являлось неотъемлемой частью борьбы за нее. Краткая ночь, проведенная с Анталом, словно наградила ее особенными крыльями, которые дали ей возможность вылететь из темницы и снова ощутить себя любимой и любящей женщиной, а значит, жить полноценной жизнью.
И действительно, Верка впервые после трагического ухода Виктора стала ощущать полноту бытия. Ее все радовало: наступившая зима с переменной погодой, каждодневная работа и особенно сын, он уже хорошо читал, успешно осваивал игру на аккордеоне и часто принимал не по возрасту самостоятельные решения.
В душе она трепетно ждала вестей из Венгрии и в декабре получила первую весточку. Она пришла не по почте, а вместе с условиями контракта на поставку нового оборудования для разлива вина. Письмо было запечатано в длинный конверт, по-особенному сложено и написано каллиграфическим почерком. Антал писал рискованно открыто о своей любви, что тревожило и радовало Верку. Она запоем прочитала эти строки, потом внимательно прошлась по некоторым пояснениям к новому оборудованию и затем с тревогой начала вникать в скупые строчки на политическую тему. Улавливая многое из того, что было написано между строк, Верка поняла одно: в Венгрии люди проявляют открытое недовольство социалистическим строем. До этого она не сомневалась: СССР настолько могущественная держава, что под ее крыло стремятся все народы мира, и в ее душе давно восторжествовала гордость за свою Родину. Ее убеждение сильно окрепло под влиянием Виктора, он не был партийным, но относился к истинным патриотам. В своем прошлом Верка винила только себя, а часто, видя бедность и убожество вокруг, считала, что этому способствует немало внешних причин и, безусловно, в первую очередь происки империалистов, которые вынуждают нашу богатую страну тратить большую часть средств на укрепление своей обороноспособности. Поэтому поколебать ее веру в светлые идеалы социализма было не так-то просто. Несколько критичнее были ее взгляды на реальных членов КПСС, особенно заводских чиновников. Многие, по ее глубокому убеждению, просто порочили коммунистическую партию, и Верка не раз думала о необходимости чистки партийных рядов. Видели ли это там, в далекой Венгрии, она не знала, но, скорее всего, недовольство высказывали несознательные, такие же двуличные, ленивые и прочие недоумки, как и у них на заводе. Из коротких фраз Антала о заработках виноделов в Венгрии было ясно, что мадьяры живут лучше, чем граждане СССР. Это вносило в ее рассуждения некоторую сумятицу, и невольно приходила мысль о том, что, возможно, мадьяры бесятся с жиру. Но сердцем, которое почти никогда не ошибалось, она чувствовала глубокую тревогу.
