Когда колесо обозрения снова поехало, Ребекка спросила:
— А ты из тех, кто не боится целоваться?
— Счастье, — провозгласила моя жена в тот день, когда привезли те злополучные книжные стеллажи, — это не смягчающее обстоятельство.
— Ты ошибаешься, — ответил я, — счастье — очень даже смягчающее обстоятельство. Или, вернее, счастье — это все смягчающие обстоятельства, вместе взятые. Если ты представляешь себе это иначе, то ты просто нереалистически смотришь на мир и вообще на жизнь. Кстати, что ты имела в виду, сказав, будто мужчин нужно превозносить до небес, потому что иначе они якобы не могут трахаться?
Жена остановилась перед витриной антикварной лавки.
— А то, что ты превратил меня в домашнее животное, вот что. И все потому, что я не расхваливала тебя до небес. Я превратилась в простое домашнее животное, живущее при смягчающих обстоятельствах.
— Как это так, в домашнее животное? У тебя ведь есть любимая работа, во всяком случае, это та работа, которой ты всегда хотела заниматься. У тебя, по нью-йоркским понятиям, уютная квартира, открытый камин… У тебя, черт побери, есть открытый камин! Ты каждый день ходишь в кафе или в ресторан, ты можешь купить себе сколько угодно шмоток, ты можешь позволить себе, если захочешь, любую поездку.
— Черт побери, Роберт, — перебила она меня, — неужели ты меня не понимаешь? Ты такой тупой? Ты так плохо понимаешь людей? Мне не деньги твои нужны, а эмоции.
На этот раз я остановился.
— Тебе нужны эмоции? Так читай любовные романы — и получишь эмоции.
Она ущипнула меня за руку повыше локтя.
— Знаешь, о чем я жалею, Роберт? О том, что Бог дал тебе мозги. На самом деле они тебе ни к чему, ведь ты полностью сосредоточен на своем члене.
В том месте, где она меня ущипнула, наливался синяк.
— Какая же ты жестокая, — сказал я, — а еще, называется, психотерапевт!
— С тобой кто угодно станет жестоким. Твои слова провоцируют жестокость. И знаешь почему? Потому что ты отмежевался от своих слов. Людям кажется, что за твоими словами прячется живой человек, но это всего лишь иллюзия. За твоими словами — черная дыра. И когда однажды это поймешь, то действительно станешь жестокой.
Колесо обозрения сделало еще один круг. Мы опять повисли на самом верху.
— Ребекка, ты думаешь, что мы… тебе не кажется, что то, что сейчас происходит с нами, — это смягчающие обстоятельства?
Мы смотрели на очертания отелей вдали, на казино, на набережную, на бредущих по ней пешеходов.
— Бывают еще и не такие смягчающие обстоятельства, — ответила она, вытащила ногу из правой туфли и сбросила туфлю вниз. Потом скинула туфлю и с левой ноги тоже. — Они дырявые. Давно пора было их выбросить.
