— Так я позвоню в полицию? — спросил я.
Она снова отрицательно покачала головой и ткнула пальцем в запеканку:
— Вы ее тут сами готовите?
— Нет, — честно признался я, — но я ее подогреваю, если надо.
Значительная доля моих обязанностей состояла как раз в том, чтобы подогревать разные блюда. Я здорово навострился в этом деле.
— Несколько секунд придется подождать, — сказал я своей будущей жене, после чего мы с ней совершенно синхронно посмотрели на остатки лососевого салата.
Я подумал о парне, который за ней гнался, и еще о том, что, вероятно, очень скоро я буду ползать по полу ночного магазина, собирая собственные зубы. О чем в эту минуту думала она, я не знаю. Возможно, что и ни о чем, ведь предзнаменований не существует.
Я вытер руки о фартук и стал взвешивать слова, которые собирался произнести. Но если слишком долго взвешиваешь слова, то становишься нем как рыба, а потом, не успеешь и глазом моргнуть, жизнь уже прошла, а ты так ничего и не сказал.
Мне хотелось жить, но я не знал как. Работа в ночном магазине представлялась мне лучшим способом прояснить этот вопрос. В итоге эта работа оказалась важнее и увлекательней участия в коллоквиумах по переводу. Все в конечном счете оборачивается нам на пользу.
Когда минуло четверть часа, а мерзавец, пустившийся за ней в погоню, так и не появился, я продал своей будущей жене вторую порцию овощной запеканки. Про себя я надеялся, что маньяк в один прекрасный момент все-таки появится, ведь иначе мне придется всю ночь провозиться с ней и я не смогу вовремя закрыть магазин. Вторую порцию овощной запеканки она решила тоже съесть прямо на месте.
— От погони разгорается аппетит, — заметил я.
Она кивнула с набитым ртом. Судя по всему, она задумала съесть все, что имелось у нас в магазине. Мне не очень нравилось, когда клиенты едят в зале: после этого всегда оставались кучи мусора и мне приходилось убираться. Но по распоряжению хозяина я не мог запрещать им есть у нас.
— Если они хотят съесть свою порцию прямо тут, то пускай себе. От этого наш оборот только растет. Иначе они пойдут в «Барбареллу».
Лишь через много лет я понял, что, возможно, в тот вечер за ней вовсе и не гнался маньяк, просто она слегка растерялась. Я по собственному опыту знаю, что бывает ложь, за которую держишься до конца. Не потому, что боишься разоблачения, а просто потому, что ни за что не хочешь расстаться с некоторыми иллюзиями. Обычно это маленькие иллюзии, но до чего они прекрасны!
