– Это почему же? – Саша даже немного обиделся. – Ах да, тебе ж нужен богатый старик… Или нет, не нужен. Тебя не поймешь – ты то одно говоришь, то другое.
– Я же женщина! Сейчас опять совру – мол, муж должен быть предсказуемым, управляемым и… обычным. А ты – вовсе не такой.
– Ишь ты, как рассуждаешь. А как же «да убоится жена мужа своего!»
– Кто тебе сказал такую гнусь? С чего б это я должна бояться мужа?
– Так ты так и не сказала – кто ж я такой?
– Не варвар, – Мириам внимательно посмотрела Саше в глаза, насколько это вообще возможно было сделать при тусклом мерцаньи светильников. – И не чистый римлянин. Сразу вместе – варвар и римлянин. Признайся, твоя мать была из знатного патрицианского рода?
– Почему обязательно – из знатного?
– Иначе твой отец никогда не признал бы тебя!
– Откуда ты знаешь, что он меня признал?
– А-а-а!!! – отпрянув, победно воскликнула девушка. – Теперь поняла! И все же, даже для незаконнорожденного, ты очень необычен. Не только умен, но и добр.
– Добр?
– Да! Другой бы за мои слова… за мой тон… за все мои речи…
– Убил бы!
– Х-ха! Я б еще посмотрела, кто б кого убил!
Александр хохотнул:
– Вот уж не поверю, что ты владеешь мечом, копьем или секирой.
– А я и не говорила про меч и все такое прочее, – дернула плечом Мириам. – У тебя найдется нож?
– Нож? Ну, конечно. Только вполне обычный – мясо при еде порезать.
– Сойдет и этот – давай.
Обычный был ножик, слабенький, Саша его и за нож-то не считал – плохое железо, дешевка, он его походя прикупил еще вчера – так, в качестве обеденного прибора: надоело зубами мясо рвать.
– Видишь во-он тот дальний светильник? – потрогав лезвие пальцем, сверкнула глазами танцовщица.
– В углу?
– Да, в углу. Кажется, пришла пора его погасить – светает.
Ввухх!!!
Она даже не примеривалась, не размахиваясь, вообще не делала ничего такого…. просто нож вдруг, словно сам собой, вылетел из ее рук и, перерубив пополам фитиль, воткнулся рядом в стену.
– Смотри-ка ты! – уважительно промолвил молодой человек. – А ведь и ты не самая обычная девушка, Мириам. Ты что же – была циркачкой?
– Можно, я буду звать тебя – Александр?
– Зови.
– Мне скоро двадцать лет, Александр. Целых двадцать! И за это время – кем я только не была. Не всегда в грязи, но всегда – без намека на счастье.
– Императрица Феодора, говоря, тоже выступала в цирке.
– Я знаю, – танцовщица облизала губы и вдруг приникла с Саше с вновь вспыхнувшей страстью. – Пожалуйста… Не отвергай меня сейчас…
