— О боже. — Он выглядит шокированным. — Мне жаль. Мне не следовало спрашивать.
— Ничего страшного.
Теперь он вглядывается в мои глаза. Мы стоим так, смотря друг на друга, но потом я начинаю мямлить:
— Что ж, эмм, — заикаюсь я. — Увидимся…
— Увидимся в Арканзасе, да, — быстро произносит Мэт, отводя взгляд.
Я ухожу, всё ещё сжимая блокнот в руке. О боже, как я хочу, чтобы этот блокнот был огромной пачкой сигарет. Возвращаясь к автобусу, я практикую то, что мой терапевт называет «разговор с самим собой». Она советовала прибегать у этому, когда я нахожусь на грани принятия плохого решения, а сейчас точно такая ситуация.
Концепция «разговора с самим собой» достаточно проста: не важен шум вокруг — в моём случае это, как правило, смех и грохот музыки на вечеринках или в баре — нужно найти тихое место в своём сознании и внимательно расспросить себя. Например: «Рейган, неужели ты думаешь, что снять с себя лифчик и одеть его на парня, который отключился на диване после пьянки, — хорошая идея?» Далее нужно мысленно ответить на свой вопрос. «Вроде да». «Задумывалась ли ты о последствиях?» «Да. Этот парень проснётся на чужом диване, одетый в лифчик. И сделаю это я».
Наверное, излишне говорить, что этот метод не всегда помогает. Но попробовать стоит. Я закрываю глаза, пытаясь абстрагироваться от шума автомобилей на шоссе и болтовни отдыхающих водителей. «Рейган, тебе на самом деле нравится этот парень или ты хочешь его заполучить только потому, что не можешь им обладать?» «Я не знаю. Возможно, и то, и другое». «Задумывалась ли ты о последствиях? Ди может почувствовать себя обманутой, пресса может узнать, что всё это притворство, её репутация может быть уничтожена. Снова».
Когда захожу в наш автобус, решение уже принято: у нас с Мэтом ничего не получится, никогда. Ведь есть одна грань, которую я никогда не переступлю — доверие Ди.
Тем не менее, после того как я отдаю Ди блокнот и располагаюсь на диване, мои мысли возвращаются к Мэту. Даже его кубики пресса не интересуют меня так сильно, как вытатуированные строчки на его рёбрах, и я чувствую странную ревность. Мэт знал свою маму и любил её так сильно, что сделал татуировку в память об этой любви. Технически, у меня две матери: биологическая мать, которая меня оставила, и мачеха — женщина, на которой женился папа. Но ни одна из них не близка мне настолько, чтобы быть моей мамой. Кажется, будто есть небольшая лексическая разница между словами «мама», «мать» и «мачеха», но это различие огромно в их значении. Оно может оставить брешь размером с лунный кратер в вашем детстве.
