— Так что же, люди будут жить вечно?
— Не сразу. Смертность многофакторна. Но лет на двести для начала мы можем рассчитывать.
Лет на двести… Сергей уставился в пол. Предположим чисто теоретически: что произойдет, если Картер завтра прикажет добавить ей в кофе нейротоксин, не оставляющий следов — под свою личную ответственность? Скоропостижная смерть юной особы, которая самовольно ввела себе несертифицированную генетическую конструкцию, — событие прискорбное, но не слишком подозрительное, и все проблемы разом будут решены. Проклятье, будь я на месте Картера… Да нет, ничего не выйдет, Кэтрин догадается ее прикрыть — срочно докажет, что вектор не летален, а если надо, сама будет есть с ней из одной тарелки, всю группу не ликвидируют… Стоп, я что, желаю им удачи?!
— Я слышал, что резкое продление жизни опрокинет экономику, вызовет социальную напряженность. Вы не боитесь этого?
— Бояться глупо.
— Кстати, разве такие работы не должны быть запрещены?
Тут она рассмеялась в голос.
— По вашей логике — конечно, должны! Но наша группа ведет свои исследования официально, они включены в план работ Института. Возможно, все они подсознательно уверены, что результатов не будет, но ставить амбициозные цели полезно для имиджа. Хотя то, что эти работы ведутся здесь, а не на Земле, — не случайность. Но если открытие сделано, его невозможно засекретить. Если опубликованы предыдущие шаги — велика вероятность повторения. Все равно что дописать начатое слово. Кэтрин не зря боится утечки информации.
— Так вы еще и поэтому подставили Эрвина? Чтобы тот, кто знает достаточно много, оказался на Земле?
Аруна кивнула.
— Но все-таки — что если начнется ненависть между долго- и короткоживущими, экономический коллапс, разрушение социальных структур? Шесть поколений семьи в одном доме — как вам такая перспектива?
— Мне кажется, это будет интересно.
— И кто, по-вашему, будет со всем этим разбираться?
— Мы. Такие, как я. (Она коснулась пальцем виска.) Когда не будет другого выхода. Будьте уверены, здесь найдутся и другие желающие получить вектор.
И то правда, растерянно подумал Сергей. Разбираться с нечеловеческим бессмертием посредством нечеловеческой мудрости. История прекратит течение свое и начнется заново…
— И вас не ужасает идея неравноправия? Разделения на бессмертных и смертных?
— Если бы так рассуждали всегда, не было бы изобретено ни одно лекарство. Когда первые инъекции инсулина спасали больных, другие диабетики в это время умирали. Те, кто делали первые уколы, думали о спасенных, а не о справедливости.
