— Я с вами не согласен, Бланк. Вы забываете о панике! Нам важно посеять среди тамошних жителей панику…
— Наивный вы человек, Таунсен. Чтобы создать панику, надо провести целую серию больших и малых диверсий… Кажется, именно такое указание и было дано «Рахиму»?
Позвонил телефон.
— Да, — ответил Таунсен, прикладывая трубку к уху, — добрый день, генерал. Гость у меня Приезжайте.
Он повесил трубку.
— Через час пожалует генерал Ляо-Цай. Он питает к вам особое расположение, Бланк.
Генерал! — фыркнул тот. — Бросаем деньги на ветер! Сколько получают вооружения! До сих пор эти генералы вместе со своим Чан Кай-ши ничего не сумели сделать для мало-мальски организованного наступления на коммунистические районы.
Неслышно распахнулась портьера в дверях и слуга доложил:
— Пришел начальник полиции Ли Ван с проводником.
— Очень хорошо. Зови их сюда.
Минуты через две в кабинет вошел начальник полиции Ли Ван. На его скуластом, изрытом оспой лице застыла улыбка. Подобострастно склонившись, он часто кивал головой и растягивал слова:
— Добрый день, здравствуйте, господа! Нашел опытного человека. Знает горы, как моя теща свою печку! Кланяйся господам, Цой! Кланяйся! Проводник Цой, господа, рекомендую, старый охотник и вполне…
Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как семья Дорошенко поселилась па участке. Ирине Васильевне казалось, что она живет уже очень давно в этом маленьком поселке, затерявшемся в горах. Война отодвинулась куда-то далеко, далеко и, казалось началась она тоже очень давно, — так давно, что позабылась уже прежняя жизнь. Порою Ирина с недоумением вспоминала, что она иногда бывала чем-то недовольна в той, прежней жизни.
Так, она месяца два переживала из-за того, что ей дали «трудный класс» и считала, что завуч сделал это нарочно, потому что он ее недолюбливал. Где теперь ее «трудный класс», ее славные ребята? Ей не нравилась тогда их квартира, большая, светлая, но казавшаяся" ей неуютной. Какими незначительными выглядели теперь все эти маленькие житейские огорчения!
Теперь они всей семьей жили в небольшой комнате с крохотной кухонькой, в которой полная Аксинья Ивановна еле могла повернуться. Ирина спала со свекровью на одной койке; было очень тесно и неудобно. Она часто оставалась ночевать в детском саду. В комнате еще не поставили печь, было холодно, но теперь Ирина о всех этих неудобствах не думала. Наоборот, ей казалось, что они устроились неплохо, живут спокойно, не голодны, все здоровы, — чего же еще надо? И если на лице у Ирины частенько появлялось выражение грусти, то не ее нынешнее положение было тому причиной.
