Заходим с Волковым в итальянский мясо-фруктовый магазинчик, что по соседству с его «кинтой», за высоким каменным двором которой кричат не только ночные «бесхозные» попугаи. Перед дверью на половину Аннушки, в огромной железной клетке, живёт разноцветный с мощным кривым клювом свой тропический абориген, домашний, невыразимо огромный и агрессивный.
«Говори, что бы попробовать хотел!» – кивает Волков на нагромождение диковинных фруктов и овощей над прилавком. «Никогда не пробовал папайю!»
Папайя – тропический фрукт (может, овощ?) продолговатой формы, похожий на наш «перестроечный» огурец, только массивнее, с желтой кисловато-сладкой мякотью. Очень хорошо размягчает мясо. Это изобретение местных студентов. Они, студенты, как всюду, хоть при социализме, хоть при капитализме, бедная прослойка общества. Конечно же, коль завелась монета, берут самое дешевое мясо – жесткие части туши. Кладут дольки папайи на мясо, оставляют так для взаимодействия часа на два. Мясо впитывает сок папайи, размягчается, приобретает замечательный вкус.
Познания мои о Каракасе пополнились сегодня и поездкой в метро. Оно неглубокое, но, как в московском, при входе стоят непременные тумбы с «жертвенной» прорезью, куда бросается не пятак, как в Москве, а купленный в кассе картонный жетончик, который моментально заглатывается и выдается тебе автоматически после прохода через вертушку заграждения. На выходе из метро надо снова сунуть жетончик в автомат, который уже ничего не выдает, поглощает, но зато открывает тебе выход на свободу. О-о, тут я невольно припомнил, как в японском порту Кобе, на воздушном метро, воздетом высоко над домами, где все автоматизировано, нет ни одного живого служащего-соглядатая, мы нашей «толпой» едва не застряли на выходе, неразумно смяв эти «пропуска». Хорошо, что не выбросили, не обнаружив мусорных урн на чистейшей платформе «воздушки». Автомат нас «понял», сглотив и жестоко помятые жетончики, растворив немые железные ворота висящей над землёй станции-платформы...
Каракасское метро тоже чистейшее, вагоны с оранжевыми сидениями. Эта оранжевость забавно контрастирует со смуглыми мулатскими и черными негритянскими ликами, кои в уличной тол не столь бросаются в глаза. А тут-то, на фоне апельсиново жаркого дива!.. Ле-по-та, как заметил бы средневековый автор.
Выходим на улице Ориноко, названной в честь одной из самых могучих рек Южной Америки (вторая после Амазонки). Жаркие переулки, дворы, арки и площадки, то забитые автомобилями, то ремонтными мастерскими, то лавками, возле которых нагромождения пустой – деревянной и картонной – тары. Пахнет мазутом, маслами, бензином. Венесуэла – нефтяная страна. Латиноамериканский Кувейт иль, может быть, подобие родных палестин – тюменской нефтяной равнины, только здесь – под палящим солнцем и под сенью немыслимых для новичка тропических гиблых «урманов».
