Профиль Любы был сугубо читательским: за собственное литературное творчество она браться пока не решалась, предпочитая мегабайтами поглощать чужое. Её душа растворялась в фемслэше, она бредила им и болела до пересохшего горла, до сладких спазмов запретного возбуждения, до грёз перед сном. Язвительно-медицинская часть её «я» порой вклинивалась со своими едкими замечаниями в этот поток сознания, закрученный вокруг формулы «ж+ж», но страсть побеждала неизменно.
Однажды в личном сообщении на сайте Оксана написала:
«Вот мы читаем, пишем фем… А ты могла бы в реале закрутить роман с женщиной?»
Тогда это показалось Любе заведомо провальной затеей. Её плотной стеной обступила куча страхов и сомнений, и её уютный вымышленный фемслэшный мирок столкнулся с суровой, зубастой, мрачной и такой сложной действительностью.
«Да где её взять-то, эту женщину? Я по лесби-клубам не тусуюсь, даже не знаю, есть ли они у нас в городе, – ответила девушка подруге. – Не, стрёмно как-то».
Искать клубы она не стала, предпочла снова спрятаться в мир выдуманных персонажей. С ними было проще, и Люба проживала чужие жизни и чувства на электронных страницах.
«Ольга подцепила пальцем эластичную ткань, оттягивая её от желанного тела. Показалась аккуратная полоска рыжеватых волос, подбритых с обеих сторон. Ноги девушки послушно выскользнули из трусиков, колени раздвинулись, живот втянулся в ожидании…»
– Люба, кто одуванчики выкапывать будет?
На текст упал занавес с известной картинкой-мемом, на которой негодующий мужик грозился волосатой рукой. «Мама, бле@ть!» – гласила подпись.
Мятный шелест солнечного дня, горбатый айсберг теплицы, потная спина отца, возившегося с поливочным шлангом – и хлопок дверцы машины возле ворот соседской дачи. Из чёрного внедорожника показалась сперва темноволосая голова с короткой стрижкой, потом атласно-бронзовые плечи, перетянутые бретельками трикотажного топика, а на посыпанную щебёнкой дорогу ступила нога в белом мокасине. Тёмные очки в пол-лица загадочно блеснули, сидя на крупном, но изящном носу с горбинкой, мешковатые светло-бежевые брюки смотрелись небрежно, стильно и дорого. Соседку, что снимала дачу на другой стороне улицы, звали Валерией Геннадьевной, и у неё гостила подруга – слегка расплывшаяся в талии блондинка, обгоревшая на солнце, как варёный рак. Сколько им могло быть лет? Блондинке Люба дала бы тридцать пять, если не все сорок, а стройная и подтянутая Валерия выглядела моложе.
