Второй вариант: ему нравится убивать при свидетелях, такой вид эксгибиционизма, к примеру. На этот случай я захватил с собой пистолет, который отдала мне Мэнди, но в глубине моей души нет уверенности, что в случае чего я смог бы выстрелить с достаточной надежностью.
Лет в шестнадцать Мильтон учил меня стрелять, как и любой южанин, я в состоянии обращаться с оружием, но особенных успехов в данной области никогда не проявлял, и вот уже четыре года минуло с того момента, когда я нажимал на курок в последний раз.
Доминик сидит в углу, под солнечно-радостным стендом с фотографиями лучших работников. Ровно над головой у Доминика улыбается самой счастливой на свете улыбкой некая Джолин Харрисон, на которую я очень стараюсь смотреть, чтобы не встретиться взглядом с моим новоприобретенным братом.
Я сажусь перед ним, оглядываю невероятное количество еды на его подносе. Жирные, наполненные мясом под завязку кессадильи, коричные палочки и коричные пирожки, одинаково золотистые и пахнущие маслом, начос, политые желтым американским сыром, кусок яблочного пирога, показавшийся аппетитным даже мне и ко всему прочему невероятно, нефизиологично большой стакан с кока-колой. Интересно, как человек может съесть все, что лежит на этом подносе, и остаться с прежним набором внутренних органов? Это вообще возможно?
Если учесть, что мои глаза транслируют всю правду о внешнем мире, то — еще как. Доминик макает коричную палочку в сырный соус, с увлечением и удовольствием жует, вслед за этим принимается за начос, которые посыпает сахарной пудрой от яблочного пирога, а кессадилью и сам пирог вообще употребляет едва ли не одновременно. Доминик так наслаждается жирным, вкусным фастфудом, как будто только что, в грязной, цветастой забегаловке с большим колокольчиком над кассой, нашел смысл своей жизни.
Я некоторое время вежливо сижу, наблюдая за тем, как Доминик подцепляет кусок расплавленного сыра и кладет его на коричный пирожок. Он все еще невероятно красив, и его удивительным образом не портит даже скорость с которой он пожирает еду из «Тако Белл».
Сначала я начинаю постукивать пальцами по столу, потом тяжело вздыхаю, но Доминик не реагирует, продолжая завтракать, а может быть и обедать.
— Ну? — говорю я, наконец. — И что ты мне скажешь?
Доминик подтягивает к себе стакан с колой, втягивает ее через трубочку, цокает языком с таким нескрываемым наслаждением, что ему стоило бы сняться в рекламе.
— Вот эти, — говорит Доминик, указывая на коричные палочки. — Вкусные.
