— Что же, я очень рада, если это вас самого радует.
— Конечно, радует как человека. Ведь эта встреча — сверхплановая, не по делу, а просто так. Значит, у нее есть желание меня видеть...
— Дай бог, — с сомнением говорила Марина Борисовна.
— Ваше сомнение я понимаю. Вы приписываете ей одни только корыстные цели.
— Боюсь, что да.
— Конечно, возможна и такая трактовка.
— Толя, не подумайте, что я пытаюсь на вас влиять...
— А что? Повлиять на меня было бы неплохо. Но я и без влияний могу рассуждать трезво. Я сам вижу: чем больше мы с ней встречаемся, тем больше наши отношения запутываются. И в материальном смысле, и во всех других.
— Да, и я боюсь, что они не дадут вам счастья.
— Смотря как понимать. Счастье — это не обязательно жить вместе. Я, например, испытываю счастье оттого, что ей помогаю.
— Ладно, испытывайте. Но нельзя же помогать без конца, совсем забывать о себе!
— Почему нельзя?
...И в самом деле, почему? Тут Марина Борисовна не могла найти убедительных слов. Восклицания вроде: «Вы же себя губите!» или: «Посмотрите, на кого вы стали похожи!», противные ей самой, явно не достигали цели. Иногда она робко пыталась напомнить о Зое и Ниночке. Тут получалось еще хуже — Гарусов немедленно погружался в свою глубину, порою даже на несколько дней, от чего Марина Борисовна очень страдала. Когда он вновь оттуда возникал, она сияла, как именинница, и готова была на любые уступки. Но долго она уступать не могла, опять начинались споры. Иногда он ее доводил буквально до слез, и она по-детски просила:
— Ну, Толя, ну возьмите у меня денег, ну, пожалуйста! Хотите, я, как ростовщик, стану брать с вас проценты? Вы этим даже мне поможете, ладно?
— Нет. У вас самой плохо с деньгами, я знаю.
— Ничего. Сегодня плохо, завтра хорошо. Я достану, выкручусь.
— Нет.
— До чего же вы упрямы! Я еще тогда в этом убедилась, когда вы работали в кружке. Упрямство и одержимость. Вы себя голодом уморите, как Гоголь.
— Не беспокойтесь, Марина Борисовна. Я к хорошей жизни не привык. Умею себя ограничивать.
— Не лучше ли было бы ей себя ограничить... хоть немного?
— Она не так воспитана, чтобы себя ограничивать. Отчасти я ее сам воспитал. Я ей внушил, что очень много получаю. А она — человек бескорыстный.
— Бескорыстный? Ну уж...
— Вы ее не знаете, а я знаю. Она от ботиков ушла.
— От каких ботиков, боже мой? С вами с ума сойдешь.
Гарусов рассказал про ботики. Марина Борисовна была тронута:
— Может быть, я к ней несправедлива...
