Медвежонок Паддингтон сдаёт экзамен | страница 18
А интересного вокруг было немало, так что вскоре Паддингтон совсем позабыл про предстоящий ужин. Они действительно попали в какой-то другой мир, где перемешались лавка мистера Крубера и вся улица Портобелло; чего только здесь не было – от коллекций кукол и фарфора до огромной кровати под балдахином, на которой, как вычитал в своём путеводителе мистер Крубер, однажды спала по пути в Йорк королева Елизавета I[3].
Паддингтон смотрел на все эти диковинки и никак не мог насмотреться. И всё-таки им столько пришлось ходить по бесконечным анфиладам и картинным галереям, столько карабкаться по длиннющим лестницам – причём почти всё время вверх и очень редко вниз, – что он страшно обрадовался, когда мистер Крубер наконец ввёл их в большой зал, где стояли стулья, приготовленные для концерта.
Паддингтон впервые в жизни попал на настоящий концерт и громко зааплодировал, когда какой-то дяденька в тёмном костюме влез на сцену и направился к роялю.
Мистер Крубер тактично кашлянул.
– Я боюсь, мистер Браун, что он просто пришёл открыть рояль, – шепнул он медвежонку.
Но чтобы Паддингтону не стало уж совсем неловко, он и сам громко захлопал – он ведь был очень добрым человеком.
По счастью, его аплодисменты пришлись почти кстати, потому что тут на сцену вышел ещё один дяденька и объявил программу первого отделения: избранные арии из известных опер в исполнении мисс Оливы Маркс и мистера Гилберта Стрита, которые в программке именовались вокальным дуэтом. По примеру мистера Крубера Паддингтон подпёр подбородок лапами, подался вперёд и приготовился наслаждаться.
Однако через секунду улыбка застыла у него на физиономии, и он тревожно покосился на потолок: дело в том, что едва мисс Маркс открыла рот, из него вылетел такой пронзительный звук, что все люстры зазвенели и задребезжали. Паддингтон сразу же пожалел, что спрятал в лапах подбородок, а не уши, однако предпринимать что-либо было уже поздно.
Надо сказать, мисс Маркс горла не жалела и старалась вовсю, хотя, судя по тому, как она хмурила брови и закатывала глаза, эти усилия причиняли ей немалую боль. Не меньшую боль, похоже, испытывали и зрители. Даже её партнёр, мистер Стрит, и тот предусмотрительно держался подальше.
А кроме того, если судить по тем немногим словам, которые Паддингтону удалось разобрать, мисс Маркс оказалась чрезвычайно нерешительной особой и никак не могла собраться с духом для самой простой вещи. Трижды заявляла она во весь голос, что сейчас закроет окно, трижды оповещала зрителей, что уходит прочь. Однако по прошествии доброго десятка минут, когда Гилберт Стрит встал перед ней на колени, чтобы спеть свою партию, окно по-прежнему было широко открыто, а мисс Маркс так никуда и не ушла.
