– А ты?
На этот вопрос Маргарет отвечать не хотелось, и она задала встречный вопрос:
– Почему это вас вдруг заинтересовало? До сегодняшнего дня мои дела никого не интересовали.
– И зря. У меня отвратительное чувство, что ты водишь меня за нос.
Это было сущей правдой, и Маргарет постаралась улыбнуться равнодушной улыбкой, скрывая невольный трепет.
– Это ваши проблемы.
Эдвард внезапно согласился, не отрывая от нее изучающего взгляда.
– Ты права. Мои. Но все-таки, кто твои родители?
– Обычные люди.
– Хорошо. Допустим. Чем они занимаются?
Вспомнив, что до получения наследства отец работал финансовым консультантом, Маргарет сказала почти правду.
– Папа – экономист, а мама не работает. Занимается благотворительностью. – Насчет мамы все было верно, и Маргарет с вызовом взглянула в испытующие глаза Эдварда.
– То есть вполне приличная семья, так?
Она не стала отрицать.
– Конечно. А почему она должна быть неприличной? Или ты считаешь, что у всех, кто подрабатывает официантками, не может быть нормальной семьи?
– Не передергивай. Это ты создала у меня такое впечатление.
– Клевета! Ты сам выдумал о нас с Анной невесть что и строго придерживался своей версии.
Стремительно встав, Эдвард в два шага оказался возле Маргарет. Она испуганно вскочила ему навстречу, не зная, чего от него ожидать. Взяв ее за подбородок, он поднял ее лицо и внимательно вгляделся в глаза. Маргарет ответила ему вызывающе-недоуменным взглядом.
– Вот оно что! Все эти твои россказни о богатых женихах – просто блеф! И я купился на них, как последний дурак. – Он порывисто прижал ее к себе. – Ты хоть знаешь, милая моя девочка, как ты меня измучила?! – И огорошил ее словами: – Выйдешь за меня?
Это было так неожиданно, что Маргарет застыла, не зная, что сказать. Не дождавшись ответа, он скомандовал:
– Скажи мне «да»!
И она с удивлением услышала из собственных уст послушное «да».
С облегчением сжав ее в объятиях, Нэд радостно прошептал:
– Слава тебе, Господи! – и мягко прильнул к ее губам.
Не в состоянии осознать происшедшие с ними перемены, Маргарет молча принимала его ласки, с каждой минутой становившиеся все более откровенными. Но когда он усадил ее на диван и попытался спустить лямочки с низкого лифа, она воспротивилась.
– Не надо! – и, хотя голос у нее подрагивал, но, тем не менее прозвучал достаточно твердо, чтобы заставить Торвальда опомниться.
– Не надо? – он вопросительно посмотрел на ее лицо и увидел на нем смущение и смятение. – Хорошо.
