– Мне пора. Да и у тебя наверняка есть дела.
Миссис Джонс посмотрела на напольные часы, мерно отсчитывающие время и ойкнула:
– Ой, у меня урок через пять минут! А я еще не готова! Может быть, подождешь еще?
Но Риккардо отказался:
– Не могу, извини. На сегодня запланировано много встреч. Мне и так пришлось перекроить все расписание. От меня зависит слишком многое в нашем семейном бизнесе.
Миссис Джонс встала.
– Очень жаль. Но, надеюсь, ты будешь часто теперь меня навещать?
– Конечно! – Риккардо произнес это с уверенностью. – Так часто, как смогу.
Она торопливо пошла к выходу, сын за ней. Уже открыв входную дверь, прошептала:
– Я так рада, что ты меня нашел, мой дорогой!
Возле коттеджа остановилась дорогая черная машина, из нее вышел пухлый мальчик в очках и нотной папкой, которую небрежно крутил в руках. Видно было, что на урок ему не хотелось совершенно.
Риккардо со смешком вполголоса заметил:
– Не слишком старательный ученик?
Миссис Джонс так же тихо ответила:
– Не то слово! Его родители используют музыку как отвлечение от компьютерных игр. Так что про усердие и старание говорить не приходится. Удивительно, что он вообще соглашается ко мне приезжать.
– Скорее это результат настойчивости его родителей, а вовсе не его заслуга.
– Я тоже так думаю, – со смешком согласилась Роуз.
Мальчик церемонно поздоровался, и с задранным носом, демонстрируя свое недовольство, вошел в дом. Пообещав матери зайти так скоро, как сможет выкроить время в своем напряженном расписании, Риккардо поймал такси и поехал в офис.
Его уже ждал управляющий английской сетью оптовых винных магазинов «Сантос», поэтому поразмыслить о встрече с матерью ему удалось лишь вечером после напряженного дня совещаний, встреч и переговоров.
Только в своем номере он вспомнил, что за весь суматошный сегодняшний день он перекусил только утром, позавтракав в буфетной отеля. Тут же страшно захотелось есть. Рядом с отелем был неплохой ресторан, и он отправился туда на поздний ужин. Его усадили одного за дальний столик, как он и попросил. Ему никто не мешал, еда была вкусной, но есть в одиночестве ему доводилось очень редко, и он испытывал неприятный дискомфорт.
Свет был приглушен, играла негромкая ненавязчивая музыка, на танцполе пары танцевали медленное танго. Несколько пар было чисто мужских, и Сантос посмотрел на них с неодобрением. Как истинный католик, он таких отношений не понимал.
Поднял бокал с аперитивом, и на пальце синим сполохом сверкнуло старинное кольцо с сапфиром. Отец носил рубины, но ему больше нравились сапфиры. Может, потому, что это цвет глаз его матери? Кто разберет подспудные желания души?
