— Белые им не нравятся. — проворчал Оливье. — Зато они любят хорошо пожрать и экзотику!
— Ты считаешь, что он экзотика? — скривив лицо, не то в подобии улыбки, не то от отвращения, уточнил Черный Эрлик.
— Еще какая. — дядя прямо-таки расцвел. — Еще лет пятьдесят и их может совсем не остаться.
— Ты все знаешь! — чернокнижник погрозил пальцем. — Через пятьдесят лет могут исчезнуть и другие белые. Ты же знаешь. Тем, кто не озарен источником в тридцати мирах не место.
— Откуда я могу это знать? — деланно удивился Оливье. — Я сам, почти белый.
Чернокнижник покачал головой и лениво поднялся. Надел черную шляпу и еще раз улыбнулся.
— Благодарю, Оливье. Ты знаешь, что, как всегда, бесподобен. Жаль слышать, что ты хочешь покинуть нас и уйти на покой. Хотя, я слушаю эту прощальную песню в течение последних десяти лет! К сожалению, а может к счастью, твоим приемникам не везет, так, как тебе.
Продолжая улыбаться, он поклонился и исчез. Только что стоял на палубе, и пропал. Маги!
— Садись. — сказал дядя.
Сомневаясь, отклонить дядино предложение или попытать счастье и пригнуть за борт, я присел.
— Видел? — гордо поинтересовался он.
— Я в академии еще и не такое видел.
Оливье скривился.
— Кто научил тебя кусать руку, которая кормит? А?
Он вскочил.
— Я предлагаю тебе вымирающее искусство. Многие секреты не знает никто во всех тридцати мирах. Слышишь, крысеныш. Никто! Кроме меня. А ты, ведешь себя так, словно я предлагаю тебе чистить выгребные ямы за аспидами!
— Но я не готов резать, потрошить…
— Так вот значит, что! — заорал мастер Оливье. — Замараться боишься? Да! Жрать-то, ты не боишься! Горло не першит?
Он навис надо мной, тыкая пальцем в ошейник и, не в силах успокоиться, продолжал орать, брызгая слюной.
— Челюсти не сводит? Хавать-то нормально. Готов! А потрошить, снимать шкуру, он не может.
Дядя схватил блюдо со стола и, сорвав крышку, сунул мне в лицо.
— Знаешь, что это? Сколько стоит? Думаешь глубоководного томпондрано легко поймать и приготовить? Я неделю плавал с серебряным кольцом и топором под носом шхуны. А потом…
Дядя перевел дыхание, а я успел рассмотреть гада с продольными полосами разного цвета от белого до темно-зеленого. Он кольцами обвил, ярко-синий, фрукт, заняв все блюдо. Лишь четвертая часть оставалась пустой, видимо съеденная во время ужина.
— Что это? — с омерзением спросил я.
— Страж лилового сердца! — с гордостью выкрикнул дядя. — Кроме меня, и одного старого гоблина в Таньшане, никто не знает рецепт. Этот беззубый старик ненавидит чернокнижников, понимаешь? А Черный Эрлик обожает Стража лилового сердца, крысенеш! Я ведь предлагаю тебе власть над желудками самой могущественной публики тридцати миров! А он не готов!
