* * *
Лечащий врач Козаченко в австрийской специализированной клинике, украинец по происхождению, Михаил Ропан, после обследования пациента, удовлетворённо вынес вердикт:
— Кризис минул, господин Козаченко. Вы идёте на поправку.
— Что нашли? — Андрей Николаевич с трудом приподнялся на локте..
— Пока ничего. — доктор развёл руками. — Мы — лечебная клиника, а не исследовательский институт.
Врач, естественно, промолчал о том, что буквально час назад он имел встречу с Эрихом Вайсом, главным врачом клиники, во время которой тот в категорической форме запретил доктору обсуждать, с кем бы то ни было, болезнь украинского политика. На вопрос по поводу поведения самого Вайса, когда главврачом было сделано заявление для прессы, что яд в теле больного не обнаружен, в то время, как исследование анализов пациента ещё не было проведено, старый, лысый доктор снял очки, и, протерев их салфеткой, вынес ответ — вердикт:
— Поверьте мне, молодой человек, в нашем деле часто нужно в лучшем случае молчать, в худшем — врать. Для меня девятнадцатого сентября наступил худший случай. И потому, лучше молчите.
Что Михаил Ропан и сделал.
— Но факт моего отравления подтвердился? — продолжал настаивать на своём кандидат в президенты.
— Вы хотите от меня положительного ответа, а я не могу вам его дать.
— И всё-таки… — кандидат в президенты говорил с трудом. А взгляд смотрел твёрдо, уверенно.
— Простите, я не уполномочен делать подобные заявления. — врач поднялся. — С вами хотят увидеться.
— Кто?
— Ваш брат, товарищи по оружию. — последние слова резанули слух Козаченко.
— В словосочетание «товарищи по оружию» вы вставили иронические нотки. Почему?
— Позвольте не отвечать и на этот вопрос. Их пригласить всех, или…
Андрей Николаевич упал на подушку.
— Позовите только брата.
Когда Сергей, младший из рода Козаченко, вошёл в палату, Андрей Николаевич сделал попытку сесть, но тот жестом руки уложил больного обратно:
— Как себя чувствуешь?
— Слабость. Тяжело говорить. Вся левая сторона онемела. — политик провёл рукой по шершавой от щетины щеке. — И видок, судя по всему, у меня непрезентабельный.
— Потерпи. Доктора говорят, худшее позади.
— Врут. Худшее ещё предстоит. Как Кэт? — Козаченко не захотел, чтобы его жена приехала вслед за ним. В основном, из-за последнего ребёнка, который родился весной.
— Нормально. Точнее, уже нормально. Детей мы перевезли на дачу. Подальше от событий, да и с охраной проще. Катя решила остаться в Киеве. Ты не против?
