- Наморозил сопли, лыжник? Да ты вправду обморозился, мальчик! - Она нагнулась к нему и стала растирать зеленой варежкой бледную Мишкину физиономию. - Ах ты, лыжник отчаянный! Где живешь?
- На Буранной.
Женщина довела его до самого дома.
- Ох и влетит тебе! Папка-то есть?
- Нет, наверное, - ответил он ей на прощание.
У ворот он задержался, чтобы придумать, где был, и тут снова появился брат. Лицо у него было виноватое и усталое, это удивило Мишку, но, помня обиду, он спросил:
- Ты зачем меня бросал сегодня? Страшно ведь одному ночью.
- Я недалеко был, - медленно ответил брат, - ты же сам знаешь, что тебе надо самому жить дальше. Растешь ведь. Добрался вот сам до дому - и молодец.
- А тетеньку ты навстречу послал?
Брат кивнул головой.
- Зря. Мне с тобой лучше всех.
- Вот чудак! - улыбнулся брат. - Но когда ты совсем поймешь, что меня нет, тебе скучно станет.
- Не станет, не станет! - воскликнул Мишка.
- Ладно, мне пора насовсем уходить. А то я тебе только мешаю.
- А где ты жить будешь? - тихо спросил его Мишка.
- Везде! - издалека ответил он.
Мишка потоптался еще на пороге и, ничего не сумев придумать, с глазами на мокром месте шагнул в комнату, полную тепла, света и чьих-то расплывчатых лиц.
