Николай Спиридонов шел в клуб от попа в рясе и спрынцовке. Публика дивилась, а бабы подперев рукой щеку, плевались.
* * *
Спектакль сошел на ять. Хлопали без конца, вызывали актеров без счету.
Товарищ «УРС» в местном органе напечатал хвалебную рецензию, причем упомянул и о рясе попа-героя.
— «Тов. Спиридонов, игравший роль „попа Ивана“, был выше похвал… Ряса пришлась по фигуре так, как будто была на него сшита по заказу духовным портным. Моментами хотелось подойти к нему и позвать на панихиду. Очень заразительно смеялась игуменья Марфа, чего совсем нельзя сказать о декорации второго акта»…
Три дня все клубники ходили по городишку, задрав носы кверху и презирая все остальное человечество.
И решили поставить «Попа Ивана» еще раз.
И снова забарабанили в калитку попа Гаврилы. Отец опять пил чай, но на стук вышел немедленно. Увидев комсомольцев, сделал ехидную гримасу и встал на крыльцо во весь рост.
— Здрассте!
— Здрассте!.. Ну?
— Насчет рясы.
— Пять.
— Жирно будет. Она и новая-то пяти не стоит.
— Купите. Посмотрю, как купите.
— Да для одного-то разу?
— Пять нешто можно? Эксплоатация!..
— А это вам собака?
Отец вытащил из кармана «Красное Знамя» и щелкнул пальцем по обведенной синим карандашем рецензии тов. «УРСА».
— Видали! Чего там!
— Видеть мало, соображать надо. После сицей рецензии оную рясу может взять для сценического представления даже Московский Государственный Художественный Театр для американских и иных заграничных местностей, идеже ныне гастролирует. Да-с..
— Много пять! — упорно сказал Николай Спиридонов. — Художественный и сто дать может, он государственный, а мы на хозрасчете…
— Эксплоатация предметом первой необходимости, — подтвердил самый ученый из делегации Степан Спичкин.
— Ну, тогда четыре, — согласился поп Гаврила.
Немного подумали, заплатили деньги и взяли рясу.
Когда Николай Спиридонов шел по городу в этом подряснике, уже смотрели с почтением и комментировали:
— Замечательный актер будет. Мейерхольду очков тридцать даст, если тот захочет. А рясу носит, словно в ней родился.
* * *
После спектакля пили чай. Актеры и артистки, замученные овациями, качаньем и игрой, сидели в трепете и цыганском поту.
Пил чай в сторонке и гроза всего артистического мира города тов. «УРС», похожий на испанского гранда: с острой бородкой и в пенснэ.
Он уже писал что-то в блокноте и ехидно щурился. Артисты искоса посматривали в его сторону и, не будь все сплошь безбожниками, наверное, читали бы «Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его»…
