Однако вслух она сказала только одно:
– А ты уверен, дорогой, что для нас с папой это будет не опасно?
* * *
К весне с театра военных действий стали приходить нерадостные вести. Нерадостные, конечно же, для ордынцев. Для меня каждое поражение Орды было как бальзам на душу. Но я свои чувства скрывал как мог, как и свое отношение к Мари.
Я уже совсем запутался в женщинах. Я страшно ревновал Марию Ивановну Миронову к Швабрину, но был тайно влюблен в Мари, а ночи проводил с Азизой, которая годилась мне в матери. Все-таки порочный я человек!
Впрочем, француженка свела с ума не одного меня. Благодаря стараниям Азизы, она уже бойко лепетала по-нашему и частенько стала уединяться с Иваном, который в эти мгновения буквально млел от восторга. От глаз старшей жены воеводы не укрылось это увлечение ее сына, и она определила его на службу, писарем в канцелярию городского головы. Чтобы меньше болтался по дому да на тятькину молодую жену глазел.
Поэтому любые новости с фронта до нас. Благодаря Ваньки-ным стараниям, доходили первыми. Товарищ мой с каждым днем все чаще приходил со службы мрачнее тучи. Вначале под Кунгуром и Красноуфимском потерпели поражение отряды Салавата Юлаева, Канзафора Усаева и Ивана Кузнецова. Через неделю подполковник Папов у деревни Бугалыш вновь одолел Салавата. В середине марта подполковник Михельсон занял Уфу, разгромив армию Ивана Никифоровича Зарубина. А потом еще хлеще: в конце марта и в начале апреля генерал-майор Голицын под Татищевой и у Сакмарского городка сокрушил томскую дружину под командованием воеводы Асташева. Обо всех этих поражениях (а для меня победах) мы узнавали спустя две-три недели, когда с какой-нибудь оказией до нас доходили военные новости.
Я однажды скуки ради напросился к Ивану на службу. Канцелярия городского головы располагалась в неказистом деревянном доме на самом берегу реки Ушайки, как бы разделявшей город на две части: русскую и татарскую. Это деление было достаточно условным, ибо и те и другие могли проживать в разных концах города, но слободы – татарская и русская – находились на разных берегах. Их соединяли два хрупких деревянных мосточка, которые весеннее половодье всякий год сносило в Томь.
Канцелярия князя Черкасского занимала лишь половину дома, в другой располагалась военная коллегия – вотчина воеводы. В ней сейчас за главного был мой старый знакомый – казак Митяй. Он вышел из запоя, взялся за ум, и нога его сразу стала срастаться как надо.
