— Вам на какой этаж?
— Что? — соседка сбита с толку. — В смысле?
— У вас тяжелые пакеты. Давайте помогу.
Моя челюсть практически падает. Вскидываю брови и непроизвольно ставлю на пояс руки: серьезно? Так нагло подлизываться даже Ленка не умела! В груди колет. Я испуганно понимаю, что впервые за все это время позволила своим воспоминаниям взять верх над разумом. Черт. Сильно прикусываю губу и тут же взвываю: появляется кровь.
— Я подойду через пару минут, — Дима поднимает сумки и, уходя, кидает, — не вздумай.
— Что?
— Ты знаешь что.
Недовольно прищуриваю глаза: не хватало еще, чтобы о моих проблемах узнал весь подъезд. Наблюдаю за тем, как парень скрывается с соседкой за поворотом, мну пальцами холодное лицо и, покачиваясь, возвращаюсь в квартиру. Алкоголь лениво берется за голову. Вижу вдалеке разбросанные по полу таблетки, только теперь мне кажется: их больше. Или они двоятся. Встряхиваю головой. Не нужно было вставать так резко. Закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться, но лишь вновь покачиваюсь в сторону. Цепляюсь руками за шкафчик и выдыхаю:
— Черт.
— Черт?
Оборачиваюсь, вижу на пороге Диму и повторяю:
— Черт.
Почему он так быстро вернулся? Громко выдыхаю. Здравый смысл упорно кричит: в зале валяется с десяток таблеток снотворного, обезболивающего, успокоительного — нужно срочно их убрать! Меня буквально передергивает от мысли о том, что Дима все это увидит. Но тело вялое, заторможенное, словно я масло, и меня заперли в духовке, поэтому я лишь топчусь на месте, поддерживая слабыми руками голову.
— Смотрю, алкоголь серьезно за тебя взялся, — парень закрывает за собой дверь, по-хозяйски проходит в коридор. Снимает кроссовки. — Да?
— Отчасти.
— Отчасти? Ты вообще пила когда-нибудь? Наверно, нет, потому что…, — Дима замолкает, и, к сожалению, я знаю почему.
Мое лицо становится красным, воспламеняется. Мне так стыдно! Я подлетаю к парню, отталкиваю его в сторону и первой прохожу в зал. Падаю на пол. Дрожащими пальцами собираю таблетки, ищу флакончики, нервно вожу ладонями по ковру, надеясь быстрее убрать всю эту мерзость, закрываю одни баночки, открываю другие, горстями пихаю лекарство внутрь, чувствую, как горло становится колючим, но не останавливаюсь. Я должна спрятать таблетки, я должна избавиться от них.
— Мира.
Почти все. Закрываю флакон с успокоительным, прячу его, затем сваливаю остальные таблетки в пакет. Собираюсь, схватить банку с обезболивающим, когда мою руку перехватывают. Поднимаю взгляд. У Димы странные зрачки. Я и раньше замечала его необычные, редкие глаза, но сейчас, когда его лицо так близко, мне особенно четко видна радужка: справа — голубая, слева — слегка коричневая. Это настолько непривычно, ново. Присматриваюсь, вижу на зрачке четкую карюю полоску и застываю в немом восхищении. Она маленькая, едва заметная, но она полностью меняет взгляд, который испепеляет меня своей жалостью. Жалостью! Вырываю кисть и рассерженно спрашиваю:
