— Неужели вы не слышали «Белой голубки Рилстоуна», мисс Нюссей? — В Болтонском аббатстве Брэнуэлл снова пришел в форму и ни на шаг не отступал от Элен. — Вордсворт[28] написал эту поэму, когда приехал сюда, да-да, именно сюда. Быть может, мы сейчас ступаем как раз по тому месту, куда снисходила муза.
Из башни Болтона, монашеской, старинной,
Бьет зычный колокол с ликующею силой.
— О, шикарная вещь.
Он запрыгнул на истертый обломок стены, отдав свою рыжую шевелюру на растерзание ветру, и легким звенящим голосом продекламировал:
Солнце светит ярко; на полях веселых
Люди в нарядах лучших, столах и камзолах,
Накидках, капюшонах, шелестя шелками,
Хрустального причала берегами
Минуют дол, от глаз сокрытый, тихий,
Шагают на призыв святой, великий.
И высоко на пустошах, смотри,
Сверкают, как росинки, на заре они!
Некая представительница «сверкающего» общества, леди, затянутая в шелка и газ, обратилась к мужу, стоявшему в паре шагов от Шарлотты:
— Да, пожалуй, ирландец. В их жизнелюбии всегда есть что-то слегка вульгарное.
Шарлотта бросила на даму испепеляющий взгляд и спешно взяла Брэнуэлла под руку, когда тот спрыгнул со стены. А глубоко внутри погладила маленького желтого гоблина в знак благодарности за то, что выиграла в Роу-Хеде специальный приз за чистоту английской речи.
Они так рано выехали из дому, что Шарлотта чувствовала себя обессиленной, когда компания забралась в освистанный экипаж и отправилась в обратный путь. Вокруг вытрушивали пледы, собирали корзины и складывали зонтики. Шарлотта думала: «В мире есть только два сорта людей — не богатые и бедные, не добродетельные и порочные, но успешные и неуспешные». Пока Шарлотта дремала на сиденье коляски, тарахтевшей по каменной дороге, ей грезились преграды на пути, ворота библейских стен, факел, выбрасываемый вперед, чтобы осветить их лица, хриплое отрицание: им входа нет.
Элен, перед отъездом:
— У тебя такая замечательная семья, Шарлотта. Они так исключительны в любви друг к другу. На самом деле пример истинно христианской жизни.
Последняя фраза удивила Шарлотту. «Кем бы мы ни были, но только не этим», — подумала она.
— Я чувствую… я правда чувствую, что теперь лучше тебя понимаю. Жаль, что я не могу понять большего. Вы все так устрашающе умны. Никогда не стремилась быть синим чулком, но стать немного умнее хотелось бы.
— Лучше быть хорошей… — пробормотала Шарлотта. — Гм? Ах, ничего.
Папа очень хорошо пережил эксперимент с гостеприимством и даже не возражал против его повторения в будущем. Тетушка была непреклонна в тонкогубом одобрении манер Элен:
